– Да выброси ты их, – поморщилась Вика. – Вряд ли эти копии кому-то понадобятся, если только тебе для твоей дипломной работы по юридической лингвистике.
«Нашла дурака!» – подумал я. Не каждый день столкнешься с письмами маньяка, ну или как минимум главного подозреваемого на эту незавидную роль. Мокрые письма – в прямом и переносном смысле слова. Страшный и бесценный материал было решено просушить, оцифровать и сложить в мой лингвокриминалистический архив.
Наконец все успокоилось, я отправился готовить завтрак, Виктория собиралась вернуться в бултых-отель на пару дней, потому что там, по ее словам, осталась куча уже оплаченных процедур. Но не прошло и пятнадцати часов, как мы уже ехали в Ставроподольск с особым, я бы даже сказал – наиособейшим в нашей карьере поручением.
Глава 9. Безумный Шляпник
Успех бывает часто единственной видимой разницей между гением и безумием.
Пьер Буаст
«Клевые девочки. Как из ничего сделать праздник? Они умеют. Люблю таких людей. Потратить кучу времени, просто чтобы красиво. А ведь это надо додуматься: чертежные чернила в воде растворились и выкрасились так, что весь город смотрел.
Недавно узнал от Лены про Юпи. Который «просто добавь воды». Якобы наколотили они с девчонками пять пакетиков этого неземного напитка: чудо-коктейль из вишни с малиной. Делая цвет погуще. И замутили себе красные пряди, как у Милы Йовович в «Пятом элементе». Хотя нет, на Йовович шел апельсиновый Юпи. Поднимающего настроения. Интересно, врут или правда?! Но все равно. Лена была королевой вчера с красно-синими волосами. Хотя врут, наверное, про Юпи. Наверное, какая-то заграничная краска. У Лены все-таки отец большая шишка. Деньги есть, достать может. Но как складно врут!»
На другом листе, произвольно выпавшем из кучи, той же рукой было написано следующее:
«Сейчас же куда ни кинь везде афиши висят: «новый проект», «проект года»! А я не хочу быть проектом. И не буду никогда. Надо заниматься только тем, что нравится. Я не понимаю, как это «мы закончили проект»? Проект нельзя закончить или начать. Проект – это только план, мифическое ничто, набросок. Начало будущих свершений. Стать проектом – это стать пшиком, мистификацией. Нет-нет, я не проект. Не будучи проектом. Я человек».
«Иногда мне кажется, что я потерял сознание и долго-долго болел. А потом проснулся однажды в другой стране. Потеряв сознание в одной стране, очнувшись в другой. Похоже на героиновую ремиссию. Никогда не зная. Когда сорвешься снова».
– Это его дневник, – пояснила Виктория, входя в комнату.
– Чей? – уточнил я. Хотя чей же еще, но верилось не сразу.
– Шляпника, Шляпника.
– По твоим рассказам, я думал, что он совсем ку-ку. А тут довольно связный текст.
– Местами он кажется умнее всех нас, вместе взятых, – проговорила Вика и исчезла в кухне, где активно занялась поисками пропитания, судя по задорному хлопанью дверцы холодильника.
– Шизофрения – это разве не раннее слабоумие? – Я вошел следом за ней на кухню.
– Шизофрения – это одна из величайших загадок мозга. Приблизительно тридцать процентов писателей в мировой истории имеют признаки шизофрении. Процентов десять известных политиков. Про художников даже и говорить не стану. А так вообще по клинической картине все верно: да, дефект, внешне выглядящий как слабоумие, распад личности.
«Разум – не обязательный элемент эволюции, а лишь один из возможных ее вариантов. Наш разум настолько уникален, что совершенно одинок во вселенной. Так кто устанавливает нормы? Что такое норма? Где эталон, если нам, жителям Земли, даже не с чем сравнивать? И вот на фоне всего этого приходит он – император Вселенной, созерцавший другие миры. Неужели я должен не верить ему, а верить жалким людишкам, ничего не видевшим дальше Млечного Пути?»
Я пытался найти еще парочку сухих листов, но, боясь порвать намоченную бумагу, вынужден был прекратить чтение и разложить дневник на кровати до полной просушки.
– И долго он там будет теперь сидеть? – поинтересовалась тетка, когда я появился на кухне снова.
О ком она говорит, догадаться было несложно. Моя квартира на четвертом этаже. Филипп занял ветку приблизительно на уровне третьего. Он моментально нас заметил, начал таращить глаза и призывно мяукать, только, к счастью, через окно все равно было не слышно.
Ответить на вопрос Виктории оказалось не так просто. По всем законам логики, нужно было сказать: «теперь он там навсегда». Хотя бы по той причине, что кот невыносим, невоспитан и невоспитуем. Но логика вечно разбавляется какими-то жизненными обстоятельствами, которые могут превратить стройную мыслительную конструкцию в свою полную противоположность. Обстоятельств было несколько. Во-первых, кот был чужой. Во-вторых, его хозяйка, а по совместительству и хозяйка квартиры, где я поселился почти год назад, назначила очень привлекательную арендную плату именно с тем условием, что я буду присматривать за Филиппом, пока сама Ольга Витальевна живет в Италии, помогая дочери воспитывать детей. Кажется, кот понимал, что его лоснящиеся бока являются гарантом почти дармового жилья для его двуногого соседа, и отмораживался по этому поводу как умел. Было еще и в-третьих.
– Смотри, какой он бедный, – сказала Вика, жалостливо растягивая слова. – А если вдуматься, то он просто защищал свою территорию от вторжения какого-то большого хмыря, полного тестостерона, угрожающих интенций и, я бы даже сказала, активно противоречившего законам Российской Федерации. Если честно, то я бы и сама Борьке отомстила как-нибудь… – Она рассмеялась, хитро щурясь, видимо, представляя себе картины сладкой мести с задействованием различных атрибутов телесного низа.
Короче говоря, хотя кот пребывал в шоке и рассказывал со своей ветки ужасные вещи про всех нас, возвращать его все равно пришлось бы. Заверив Вику в своих благих методических намерениях, мол, часок-другой пребывания на дереве пойдут Филиппу исключительно на пользу, я попытался оттереть ее от окна, но она уже заметила. Поскольку я ждал ее возвращения только через пару дней, то без стеснения припарковал «Джетту» прямо под окнами, лишь только высвободилось место.
– Это то, что я думаю? – поинтересовалась тетка, проследив за моим взглядом.
Я кивнул, отрицать все равно бесполезно.
– Инна внесла меня в страховое свидетельство, я езжу, пока работаю над ее делом. А будет ли машина переписана на меня полностью, зависит от результата. Так мы составили контракт.
Виктория покачала головой. Подписывать экспертизу все равно в конечном итоге ей, и она это прекрасно понимала. Понимала также и то, что я понимал. Я ждал ее ответа, затаив дыхание.
– Морочишь только женщину. Шансов по этой экспертизе ноль, я в ней участвовать не буду и тебе не советую. Верни машину, пока не грохнул, – сказала она устало, махнула рукой, мол, все, разговор окончен.
