Дарнлей так и остался в «подвешенном» положении. И всерьез собрался бежать из Шотландии куда-нибудь за границу: то ли от обиды на то, что его опустили ниже плинтуса, то ли опасаясь за свою жизнь. Узнавшая об этом Мария устроила супругу форменную выволочку, причем не с глазу на глаз, а в присутствии французского посла и шотландских лордов. Не особенно стесняясь в выражениях, заявила, что человеку его положения крайне некошерно разыгрывать из себя политэмигранта. Слабохарактерный Дарнлей остался в Шотландии.
А зря… 19 июня 1566 г. у Марии родился сын. Теперь, когда появился законный наследник престола, ненавидимый Марией Дарнлей был не особенно и нужен. В ночь на 9 февраля его дом в городке Кирк-о-Филд неподалеку от Эдинбурга взлетел на воздух, превратившись в груду развалин. Как иронически заметил один из современных авторов, «дома сами по себе не взрываются, тем более когда в них живут люди высокопоставленные». Какая-то добрая душа подложила немалое количество пороха и подожгла фитиль. Детективного оборота этому прибавляло то, что тело Дарнлея (кажется, даже без особых внешних повреждений) было найдено не среди развалин, а в саду. Некоторые историки полагают, что его выбросило из окна взрывной волной, но большинство сходится на том, что для пущей надежности Дарнлея еще до взрыва вытащили из дома и аккуратно придушили…
Шум был большой. В Шотландии и раньше убивали королей – но не так эффектно, что ли. Граф Леннокс, отец Дарнлея, провел частное расследование. Так и неизвестно, какие у него были доказательства, и были ли вообще, но он обвинил в убийстве и вызвал в суд не кого иного, как лорда Босуэла, того самого, что помог Марии бежать из Холируда.
Самое время рассказать о нем подробнее. Человек был яркий, интересный и, как многие его современники, противоречивый. Все шотландские лорды того времени были законченными отморозками, но Босуэл даже на их фоне выделался волчьим нравом. Самыми отмороженными считались лорды Пограничья – а Босуэл был как раз из тех мест. Точных сведений вроде бы нет, но он наверняка участвовал в грабительских набегах на сопредельных англичан (те, тоже не ангелочки, часто занимались тем же, так что удовольствие было взаимным).
Босуэл принадлежал к протестантской вере, но религиозными вопросами не заморачивался нисколечко: в войне королевы-католички Марии де Гиз против шотландских лордов-протестантов дрался на стороне королевы. Когда «католическая партия» проиграла, бежал во Францию, став начальничком королевских шотландских гвардейцев, немного повоевал против единоверцев-гугенотов. Вернувшись в Шотландию, стал служить Марии Стюарт. Нужно отметить одно его несомненное достоинство – верность. В отличие от многих других знатных лордов он никогда не изменял и не предавал тех, кому служил, что для тех времен было явлением редким.
Тридцатилетний Босуэл заслуженно пользовался репутацией покорителя женских сердец – и в Шотландии, и во Франции, и в Дании, где он участвовал в какой-то забытой заварушке. И в то же время он, в противоположность многим лордам, любил читать книги (в том числе и на французском, которым прекрасно владел). В общем, человек неоднозначный. После Холируда он сделал у Марии нешуточную карьеру: стал командующим (по сути наместником) северных графств, верховным адмиралом Шотландии (этот титул приводит меня в некоторое изумление: военного флота у Шотландии не было. Впрочем, как и в Англии, «адмирал» тогда был и сухопутным чиновничьим званием), главнокомандующим войсками в случае мятежа или войны. А вдобавок получил от Марии в дар обширные поместья, конфискованные у бежавших за границу убийц Риччио.
Как законопослушный человек Босуэл в суд явился – но вместо адвокатов привел с собой немаленький отряд своих вооруженных вассалов, таких же отморозков, как их господин. Разместившись у здания суда, они никому не угрожали вслух и мечами не махали – но оружием увешаны были до ушей, и рожи у них (пользуюсь моим же выражением из одного давнего романа) были отнюдь не профсоюзными. Вовремя узнав об их прибытии, граф Леннокс решил не испытывать судьбу и в суд не пошел, тихонько сидел дома. Что автоматически сделало заседание суда невозможным. В шотландских судах того времени не было ни прокурора, ни государственного обвинителя – обвинителем выступал сам истец. Которого на данный момент не имелось. Судьи с превеликим облегчением (они были тоже люди и жить хотели, как все прочие) воспользовались юридической лазейкой и Босуэла быстренько оправдали «за отсутствием обвинения». Заявив, что в справедливости шотландского правосудия он никогда и не сомневался, Босуэл ушел с гордо поднятой головой.
Этот взрыв крайне повредил репутации Марии за рубежом – даже в католических странах, даже Папа Римский высказался о ней отрицательно. Собственно говоря, сама по себе насильственная смерть Дарнлея особого осуждения не вызывала – по всей Европе не так уж редко коронованые особы подобным образом избавлялись от супруга или супруги. Просто-напросто неписаный обычай требовал соблюдать все же некоторые приличия. От Марии требовалось лишь сделать более-менее убедительное заявление, что она непричастна к убийству и вообще о нем не знала – после чего коронованное «общественное мнение» было бы полностью удовлетворено и выкинуло бы из головы всю эту историю. Однако Мария по непонятным причинам этого так и не сделала…
Вскоре после убийства она исчезла, словно в воздухе растаяла. А объявившись через неделю, предстала перед лордами со скорбно опущенными глазами и трагическим голосом поведала страшную историю: оказывается, злодей Босуэл похитил ее во время верховой прогулки, увез в свой замок и бесцеремонно изнасиловал – и проделывал это целую неделю. Теперь, чтобы покрыть позор, она просто обязана выйти за Босуэла замуж.
Ни одна живая душа ей не поверила – ни шотландские лорды, ни ее французские родственники де Гизы, ни современники, ни потомки. Слишком много было доказательств того, что Мария и Босуэл были любовниками еще при жизни Дарнлея. Свечку никто не держал, доказательства чисто косвенные, но очень уж убедительные и очень уж много их было.
Одним из доказательств считаются дошедшие до нашего времени письма Марии Босуэлу и сочиненные королевой для него сонеты на французском – и те и другие написаны крайне вольно и смело, раскованно, как могла писать только влюбленная по уши молодая женщина. Они известны как «письма из ларца» – потому что были найдены в серебряном ларце, подаренном Марии покойным французским мужем-королем.
Собственно говоря, до нашего времени они дошли исключительно в копиях. Все бумаги Марии, способные ее хоть как-то скомпрометировать, сжег ее сын, шотландский король Иаков Шестой, когда вошел в совершеннолетие. До сих пор продолжаются жаркие споры о том, копии ли это с подлинников или чья-то подделка, историки привлекают на подмогу языковедов, лингвистов и других специалистов, но к единому мнению так и не пришли.
Однако, повторяю, косвенных свидетельств того, что Босуэл и Мария – любовники, имелось предостаточно. Мало того, еще до «похищения» Босуэл собрал в Эдинбурге некоторое число влиятельных лордов и потребовал у них письменного согласия на его брак с овдовевшей королевой. Лорды, покряхтев, такую бумагу подписали – вокруг дома, где проходило высокое собрание, стояли в немалом количестве те самые «адвокаты», что приезжали с Босуэлом в суд, и лорды, зная его нрав, имели все основания полагать, что в случае отказа им живыми из дома не выйти.
