Одна беда: под рукой не было ни единого корабля, способного доплыть до Европы. Оставалось одно – Англия, благо ближайшая английская территория была совсем недалеко, на южном берегу Солуэйского залива. Смирив гордыню, Мария отправила Елизавете письмо, где выглядела просительницей: «…ныне я изгнана из моего королевства и обретаюсь в столь тяжких бедствиях, что, кроме Вседержителя, уповаю лишь на твое доброе сердце. А потому прошу тебя, милая сестрица, позволь мне предстать перед тобой, чтобы я могла рассказать тебе о моих злоключениях. Я также молю бога, да ниспошлет тебе благословение неба, а мне – кротость и утешение, которое я больше всего надеюсь и молю получить из твоих рук. Твоя любящая сестра Мария, королева».
После чего, отыскав где-то рыбачью лодку, спутники Марии переправили ее на английский берег. Никаких кротости и утешения «любящая сестра от милой сестрицы» не дождалась. Елизавета оказалась в сложном положении. Выдать Марию на расправу шотландцам она не могла – из той самой королевской классовой солидарности. Судить было не за что – Мария не была подданной Елизаветы, и будь даже неопровержимо доказано ее соучастие в убийстве мужа, произошло это вне пределов английской юрисдикции. Но и на свободе оставлять было нельзя – Мария при ее бесспорных правах на английский трон стала бы живым знаменем заговорщиков и мятежников.
Елизавета нашла некое оправданием своим действиям. Устроила парламентские слушания, деликатно именовавшиеся не «судом», а «конференцией». На них фигурировали «письма из ларца», по мнению парламентариев, бесспорное доказательство того, что Мария при живом еще муже совершала прелюбодеяние. Ее официально объявили «безнравственной» и под этим предлогом на девятнадцать лет упрятали под замок. Держали, конечно, не в темнице сырой и даже не в Тауэре – последовательно в нескольких довольно комфортабельных по тем временам замках, причем сохраняя добрых полсотни слуг и свитских.
Зная крутой нрав Елизаветы и ее готовность шагать по трупам, если того требовали государственные интересы, не вполне понятно, почему Мария оставалась в живых целых девятнадцать лет. В конце концов могли использовать богатый итальянский опыт и отравить – тогдашний глава английской секретной службы, сэр Френсис Уолсингем, своему ремеслу обучался как раз в Италии и просто не мог не знать об искусных тамошних отравителях. Но по каким-то своим причинам Елизавета девятнадцать лет не решалась ни на потаенное убийство, ни на суд. Так что Мария была лишена одного – свободы. А в остальном жилось ей вполне комфортно – она получала еще, как вдовствующая французская королева, ежегодный «пенсион» от Парижа – тысячку двести фунтов стерлингов ежегодно, по тем временам деньги очень приличные.
Помянутые заговоры и мятежи в пользу Марии, организованные католиками, не заставили себя ждать. Очень быстро, уже в 1569 г., мятеж подняли буйные лорды Пограничья, во главе которых стояли графы Нортумберленд и Уэстморленд. План был прост: свергнуть Елизавету (с которой наверняка бы приключился хорошо организованный «несчастный случай»), возвести на английский трон Марию Стюарт и выдать ее замуж за графа Норфолка (граф был в курсе, но ничего не имел против, наоборот). Мятеж подавили с большим трудом, Нортумберленд и Уэстморленд бежали за границу, потом имели неосторожность вернуться, и им отрубили головы, а вот графа Норфолка Елизавета тронуть не решилась: он был самым богатым человеком в Англии, его род мало чем уступал в знатности Тюдорам, слишком много у него было родственников и друзей среди высшей знати королевства. Знала ли о мятеже заранее Мария, неизвестно. Вполне возможно, что и знала. Старательно притворяясь в заключении кроткой голубицей, она через слуг, имевших право посещать ближайшие деревни, и подкупленных жителей этих деревень наладила регулярную и обширную переписку с Парижем, Мадридом и Римом, а также своими сторонниками в Шотландии и Голландии. Снова сущий приключенческий роман: письма доставляли в белье, в книгах, выдолбленных тростях, в подошвах и париках. Увлекавшаяся в юности еще и тайнописью, Мария сама их шифровала, меняя шифр каждый месяц. Ответы из-за границы приходили под крышками футляров с драгоценностями, в ручных зеркальцах, зашитыми в сутане духовника Марии. Иногда в заказанных ею книгах подчеркивали буквы по особой системе. Английская контрразведка сумела перехватить лишь ничтожную часть этой переписки. Так что сноситься с английскими заговорщиками Марии было и того проще…
В 1570 г. Папа Римский особым указом отлучил Елизавету от церкви. На первый взгляд, поступок нелепый: как можно отлучить от католической церкви человека, никогда к ней и не принадлежавшего? Однако римский понтифик знал, что делал: тем же указом он освободил всех англичан от присяги «еретичке». Так что теперь любой католик, участвующий в заговоре с целью свержения или даже убийства «еретички», совершал как бы и богоугодное дело…
В следующем году возник так называемый «заговор Ридольфи». Ридольфи, папский агент, работавший в Англии под «крышей» итальянского банка, планировал убить Елизавету, после чего с помощью испанских войск (на высадку которых испанский король соглашался лишь в случае смерти Елизаветы) возвести на престол, понятное дело, Марию. На сей раз ее опять намеревались поженить с Норфолком, ввязавшимся и в этот заговор (о котором кое-что прослышали фавориты Елизаветы Хэттон и Лестер и на всякий случай тайно послали Марии письма типа «пребывая в неизменном к вам почтении» – благородные лорды хотели подстраховаться…).
Люди были серьезные и планы строили серьезные. Заговор провалился, в общем, по случайности: «подсадных уток» контрразведки среди заговорщиков не имелось, англичане перехватили одного из гонцов Ридольфи и расшифровали найденное при нем письмо. А могли бы и не перехватить…
Главарям заговорщиков отрубили головы. На сей раз попал под раздачу и герцог Норфолк, точно так же казненный. Французский король Карл Девятый, узнав о заговоре и его провале, высказался в адрес Марии прямо-таки пророчески: «Эта дура несчастная до тех пор не успокоится, пока не свернет себе шею. Она дождется, что ее казнят. А все по собственной глупости, я просто не вижу, чем тут помочь». Для Марии все обошлось и на сей раз – никаких доказательств ее связей с заговорщиками, даже если таковые и имели место, найти не удалось…
(Самое интересное в этой истории то, что «мотор» заговора, Ридольфи, отделался легким испугом. Голову отрубили даже Норфолку, единственному в то время обладателю герцогского титула, человеку, в жилах которого текла толика крови Плантагенетов, дальнему родственнику Елизаветы. Зато Ридольфи освободили из тюрьмы – сначала объявив, что требуют залог в тысячу фунтов стерлингов, а потом выпустили без всякого залога. Некоторое время он занимался чисто банкирскими делами, а потом ему без всяких помех со стороны властей позволили уехать из Англии. Так что Ридольфи прожил в Италии еще сорок лет и умер в своей постели. Объяснение столь неслыханному милосердию в столь жестокий век может быть только одно: человечка вульгарно перевербовали, и он выложил немало ценной информации – а потом, возможно, работал в Италии на англичан.)
В 1583 г., опять-таки во многом благодаря случайности, открыли схожий заговор сэра Френсиса Трокмортона. Снова планировалось убийство Елизаветы и возведение на престол Марии при поддержке иностранных войск – разве что на сей раз Трокмортон ориентировался не только на Мадрид и Рим, но и на Париж: вместе с испанцами должны были высадиться и войска французской Католической лиги, где верховодили Гизы. Снова шансы на успех были нешуточными: регулярных войск у Елизаветы было мало, всего-то двести солдат и тысяча аркебузиров. Даже останься она в живых, ей пришлось бы плохо: знать, как показывает пример Хэттона и Лестера, могла и перекинуться на сторону Марии, а испанцы были вояками опытными, набившими руку в Нидерландах, в войнах с тамошними повстанцами. Лигисты, имевшие за плечами десятилетний опыт гражданских войн во Франции, им мало уступали…
