Суть игры в том, чтобы прижать голову Ахмеда подушкой, и тогда не слышно ни его хохота, ни рёва, но как раз в этот момент вошли Рози и мадам Колетт, обе очень довольные, и Симон еле успел шепнуть Ахмеду: «Хоть слово скажешь – и ты труп!»
Рози посмотрела на Ахмеда и сразу перестала улыбаться.
– Ахмед, почему ты такой красный?
Она повернулась к нам:
– Что вы тут устроили, а?!
Симон ответил:
– Ничего, Рози, просто смеялись, вот он поэтому и красный, да, Ахмед?
Ахмед сказал:
– Я ничего не делал, честное слово, – и заревел, и тогда Рози и мадам Колетт обе закатили глаза к потолку и увели Ахмеда не знаю куда.
Симон рассказал мне, что папа Ахмеда вышел из тюрьмы и приехал его проведать, потому что без тюрьмы он скучает и не знает, чем заняться.
– А почему он был в тюрьме? – спросил я.
– Потому что украл в банке целый чемодан денег и похитил банкира.
– А потом что он с ним сделал?
– С чемоданом денег?
– Нет, с банкиром.
– Да ничего, его ранил полицейский, а банкир сбежал, и его арестовали.
– Почему банкир сбежал? Он-то ведь ничего плохого не делал.
– Кабачок, ты со своими вопросами уже реально достал.
Интересно, как выглядит папа Ахмеда?
Обычно у злодеев ужасные лица, грязные волосы, небритые щёки, они жуют жвачку и всё время ругаются плохими словами. Но, может, папа Ахмеда не был злодеем, а украл деньги из-за того, что его жена была тяжело больна, как в новостях по телевизору.
Но банкира-то зачем было воровать?
После завтрака мы с Камиллой пошли гулять в лес. Нам с трудом удаётся остаться наедине, потому что вечно за нами увяжутся то Беатриса с Алисой, то мальчишки, поэтому приходится хитрить.
Камилла сказала девочкам, что идёт за конфетами в кабинет мадам Пампино, а я сказал Симону, что иду к Рози.
Камилла, как обычно, надела джинсы и серый свитер с высоким горлом. Она держала меня за руку и скакала вперёд на одной ноге. Я тоже стал прыгать, как она, и так мы двинулись прочь от приюта, как два одноногих друга.
А потом я потерял равновесие, и мы упали, завалившись набок.
– Ты не ударился? – спросила меня Камилла.
– Нет, а ты?
– Нет.
Мы остались лежать на земле, прямо на дороге между полем и рекой.
– К Ахмеду приехал папа, – сказал я.
– Повезло!
– Его папа вышел из тюрьмы. Он украл чемодан денег и банкира.
– Мой папа тоже сел бы в тюрьму, если бы не бросился в Сену. Мне так сказал судья.
– Твой папа бросился в Сену?
Я приподнялся на локте и посмотрел на Камиллу, а она смотрела в небо, и в её длинных волосах запутались травинки.
– Да, после того как убил маму.
И тут я вспомнил о том, что сам натворил.
И о судье, который назвал меня «недееспособным несовершеннолетним».
И о Реймоне: «Револьвер – это не игрушка, малыш».
А потом я увидел, как мама хочет отобрать у меня револьвер, но я держу очень крепко, и тут раздаётся выстрел, и я убиваю её во второй раз.
– Я тоже убил маму.
– Я знаю. Симон мне рассказал.
– Он всё про всех знает.
И больше я ничего не говорю. Я жду. Не хочу ранить Камиллу своими вопросами. От вопросов иногда только хуже.
И тогда Камилла рассказывает небу.
– Моя мама была портнихой. Она работала дома, и люди приходили к нам домой с рубашками, которые надо было ушить, с носками, которые надо было заштопать, занавесками, штанами или большими отрезами ткани, которые мама превращала в скатерти или платья. Когда я уходила в школу, она уже сидела над швейной машинкой, махала мне на прощанье рукой и посылала мне воздушный поцелуй. Когда я возвращалась, она всё ещё работала, и её пальцы скользили по ткани, стрекотала машинка, а в корзинке рядом уже ничего не было. Я подходила и забиралась к ней на колени, она проводила рукой по лбу, а потом говорила: «Пойди выпей молока, маме нужно ещё поработать», работа никогда не прекращалась. По вечерам люди продолжали звонить в дверь, но эти приходили уже с пустыми руками. Однажды вечером, перед тем как лечь спать, я спросила у мамы, что нужно штопать этим вечерним людям, которые приходят с пустыми руками, и она улыбнулась и ответила: «Сердце, моя милая». После того как раздавался вечерний звонок в дверь, мне больше не разрешалось выходить из своей комнаты, но я всё-таки потихоньку выходила, и мама ни разу не заметила, что я смотрю, как она штопает сердца этим вечерним месье. С ними она не пользовалась ни напёрстком, ни иголкой, ни швейной машинкой – только языком.
– А твой папа где был?
– Папы никогда не было дома. Иногда он тоже звонил в дверь, но никогда не оставался надолго. Он швырял маме своё грязное бельё, выпивал несколько стаканов подряд, целовал меня в лоб, и мне это не нравилось, потому что от него очень плохо пахло, а потом они с мамой кричали друг на друга, пока он не хлопал дверью. Иногда он звонил ей по телефону, но они только ругались. Я слышала, как мама говорит: «Так дальше жить невозможно!», или «Ты опять пил, я больше так не могу», или «Ты все деньги спускаешь на эту дрянь», или «И кто опять будет оплачивать счета?» Однажды папа спросил меня, чем мама занимается по вечерам, и я сказала, что она штопает сердца мужчин, и папа бросил трубку. Я даже не успела с ним попрощаться или подозвать к телефону маму. На следующий вечер он позвонил в дверь, и мама закричала: «Чего тебе здесь надо?!», а месье, который прятался у мамы за спиной, сказал: «Что ж, мне, наверное, лучше уйти», и папа ему помог: выбросил его одежду в окно. После этого папа и мама сильно ругались, а я плакала, но никто не обращал на меня внимания, и тогда я потянула папу за рукав пиджака, и папа обернулся и крикнул мне: «Иди спать!», и я испугалась и притворилась, что иду к себе, а сама осталась на лестнице и видела, как папа выпил виски прямо из графина, а мама сказала: «Правильно, пей, хотя бы в этом ты силён». Папа тогда закричал: «Девка подзаборная, ты на что намекаешь?», и мама тогда переспросила: «Это я-то девка подзаборная? А ты тогда кто со своим бессмысленным отростком, который годится только в туалет ходить? И чем, по-твоему, я должна оплачивать счета? Я жертвую собой, и ты меня за это обзываешь подзаборной девкой? Да как ты смеешь! Импотент несчастный!» И тогда папа ударил маму кулаком, и она упала на пол, я закричала, но никто не обратил на меня внимания. Папа потащил маму за волосы, вытолкал её ногами на улицу и захлопнул за собой дверь, я услышала звон ключей и осталась одна взаперти.
– А что такое импотент?
– Не знаю, но вряд ли что-то приятное, иначе папа не стал бы так сильно злиться.
