И ей было невыносимо стыдно за это желание.
Бесшумно соскользнув с кровати, она подошла к окну. Первая база, превращенная в белостенную крепость, спала. Лиза вспомнила, как Лаверн говорил о городах в небесах, которыми когда-то правил — теперь первая база академии звездного флота стала таким городом: сказочным, светлым, воздушным.
Как упал ты с неба, денница, сын зари…
Постояв еще немного, Лиза отошла от окна и, накинув поверх пижамы кофту, вышла из комнаты. Ей захотелось чуть-чуть прогуляться, стряхнуть наваждение.
Первая база была погружена в сон. Светильники на стенах едва теплились, вспыхивая ярче, когда Лиза приближалась к ним, и угасая, когда она проходила. Покрытие пола, которое имитировало мраморные плиты, полностью поглощало звук шагов, и Лиза самой себе казалась привидением. Пришел нужный час, и она поднялась, чтоб блуждать здесь до зари.
Преображение едва затронуло лифты, украсив кабины рисунком золотых пчелиных сот. Поднявшись на последний этаж, Лиза вышла на прогулочную площадку и замерла, словно наткнулась на незримую преграду. Лаверн стоял на балконе, облокотившись на серебряные витые перильца, в его руке дымилась изящная трубка, и весь вид фейери так и кричал о том, что ректор как минимум озадачен.
Лиза попятилась, надеясь скользнуть обратно в лифт и уехать, пока ее не заметили, но Лаверн негромко произнес:
— Не уходи.
Лиза остановилась. Лаверн помолчал, потом добавил:
— Проходи. Не стоит там топтаться.
Медленно, словно преодолевая какое-то внутреннее сопротивление, Лиза подошла к Лаверну и встала рядом. Некоторое время они молчали. Лиза смотрела, как по каменной стене карабкается плеть нежно-зеленого вьюнка, украшенная розовыми колокольцами с золотыми язычками, а затем спросила:
— Не спится?
— Смотрю, тебе тоже, — Лаверн ушел от ответа. Трубка в его руке растопырила влажные перепончатые крылья, стала крошечным драконом, который выплюнул язычок огня и взлетел из раскрывшейся ладони. Проводив его задумчивым взглядом, фейери добавил: — И мне не спится.
— Сны мучают? — вдруг ляпнула Лиза. Фейери грустно усмехнулся и чуть ли не смущенно признался:
— Да. Мучают.
Но таинственный миг странной откровенности миновал, и Лаверн сказал с обычной ядовитой брезгливостью:
— Чего это ты такая любопытная, девчонка?
— Я?! — воскликнула Лиза. — Да я вообще сейчас уйду, если так мешаю…
Лаверн посмотрел на нее, и в его взгляде Лиза увидела ту странную тень, которую впервые заметила тогда, когда ее платье растаяло перед всеми студентами. Фейери будто бы вновь заметил в ней что-то важное.
Что-то, что делает ее не такой, как остальные.
— Что? — растерянно спросила Лиза. Фейери усмехнулся и спросил:
— Ты знаешь, девчонка, что ты невыносима? Ни манер, ни воспитания.
Лиза нахмурилась. Да, она обычная девчонка с фермы, и ей негде было научиться этикету. Коровам хвосты крутила, не до политесов. Но в общем и целом она ведет себя вполне прилично, и незачем так тыкать…
— Не обучена манерам, так уж сложилось, — хмуро сказала она. — Уж простите, барон, что я без парика.
— Я и говорю: невыносимая девчонка. Твоя соседка хотя бы знает, что такое этикет.
О да, Анна была из тех, кто даже зеленый горошек ест ножом и вилкой, и фейери наверняка думал, что такое сравнение заденет Лизу. Он ошибся — ей было почти все равно. Кто-то леди от рождения, а кто-то… ну в общем, совсем не леди. Но похоже, пришло время показать фейери его настоящее место. Еще посмотрим, кто тут несносный и невыносимый.
— Хочешь преподать мне урок хороших манер? — поинтересовалась Лиза и улыбнулась: дерзко и с вызовом.
— Для начала вынь руки изо рта и убери хвост.
Лиза почувствовала, как краснеют щеки. Хвоста у нее не было, как и привычки грызть ногти — не настолько она и деревенщина. Но укол Лаверна все равно оказался болезненным.
— Я не в лесу родилась, — сказала она. Лаверн понимающе кивнул.
— Не в лесу, — согласился он. — А на опушке. Тебе нужно перестать сутулиться. Ты должна ходить… вот так.
В его пальцах закрутилась тонкая золотая паутинка, и Лаверн осторожно провел ладонью по голове Лизы. Паутинка соскользнула в волосы и, натянувшись, обожгла кожу девушки где-то возле копчика, заставив Лизу выпрямиться, словно та вдруг стала балериной, готовой танцевать.
— Прекрасно, — одобрительно произнес Лаверн. — Думаю, месяца ношения паутинки хватит, чтоб сформировать полезную привычку. Из тебя выйдет толк, девчонка, ты, конечно, невыносима, но не безнадежна.
Лиза подумала, что это должно звучать как комплимент. Лаверн окинул ее придирчивым взглядом, одобрительно кивнул и взял за руку. Он ведь и раньше дотрагивался до Лизы, но теперь, после сна, который оказался слишком реальным, прикосновение заставило девушку вздрогнуть, и она едва удержалась, чтоб не выдернуть руку из чужой ладони.
— А двигаться надо мягче, — сказал Лаверн, и в его голосе появились какие-то мягкие вкрадчивые нотки. — Не стучать каблуками. Ты ведь девушка, а не полковой конь. Надо вот так…
В следующий миг он уже плавно вел Лизу по залу — она не сразу поняла, что танцует, что это вальс, и у нее получается лучше, чем она могла бы предполагать. В углах загорелись тусклые золотые огни светлячков, придавая залу теплое очарование старой сказки — будто наступил новогодний вечер, от елки пахнет морозом, хвоей и мандаринами, а мороз легкой кистью рисует на оконном стекле самое красивое будущее.
— Партнер тут я, — вкрадчивый шепот Лаверна обжег ухо. Лизе казалось, что она уже не танцует, а летит. Пижама бесследно исчезла, ее заменило уже знакомое бальное платье — и сейчас оно сидело, словно вторая кожа, не доставляя никаких неудобств.
— Что? — растерянно спросила Лиза.
— Ты стараешься вести, — откликнулся фейери. — А твоя задача — подчиняться. Двигаться туда, куда тебя направляют.
Вот оно что. Слушаться и подчиняться. Когда так говорили, Лиза невольно ощущала волну протеста, которая поднималась в груди и заставляла поступать поперек даже там, где этого не следовало делать.
— Всегда готова поспорить? — негромко рассмеялся Лаверн, и запах хвои ослабел. Теперь за ним можно было уловить коричный аромат пряников и глинтвейна. — Не стоит этого делать, я не желаю тебе ничего плохого.
— Ты собираешься меня дрессировать, — уверенно промолвила Лиза. — Как очередного питомца. Такова твоя прихоть, только и всего.
Она внезапно обнаружила, что танец прервался. Они с Лаверном снова стояли на балконе, бальное платье растаяло, вернув на место пижаму, а первая база потихоньку начала просыпаться: загорелись окошки на первом этаже, и сотни мышей, в которых Лаверн превратил роботов-поваров, принялись стряпать общий завтрак. Лиза недавно видела их: мыши носили белые завитые парики и голубые камзолы и выглядели крайне серьезными. Они настолько деловито стряпали и накрывали на стол, что студенты дружно принялись ходить в столовую, отказываясь от использования блоков питания в комнатах, чтоб посмотреть на такую диковинку.
