Пелей указал на Феникса, своего давнего друга, сидевшего за одним из столов у помоста.
– Царедворец Феникс запишет имена всех, кто пожелает сражаться.
Мужчины задвигались, начали вставать со скамей. Но Пелей вскинул руку:
– Это еще не все. – Он поднял холст, исписанный густо и темно. – До того, как Елену обручили с царем Менелаем, к ней сваталось много женихов. И, как выяснилось, женихи эти поклялись защищать ее и того, кому достанется ее рука. Агамемнон и Менелай теперь просят этих воинов исполнить свою клятву и вернуть Елену законному мужу.
Он вручил холст распорядителю.
Я не мог отвести от него взгляда. Клятва. В памяти внезапно вспыхнули образы: горящая жаровня, брызги крови из горла белой козы. Пышно украшенная зала, в которой теснятся высокие мужи.
Распорядитель взял список. Комната словно накренилась, перед глазами у меня все поплыло. Он начал зачитывать имена.
Антенор.
Еврипил.
Махаон.
Почти все имена я знал – мы все их знали. То были герои, цари нашего времени. Но для меня они были больше чем просто именами. Я видел их в каменной зале, сквозь дым из чадящего очага.
Агамемнон.
Вспоминалась густая черная борода: угрюмый муж с настороженными, сощуренными глазами.
Одиссей.
Шрам, обвившийся вкруг икры, розовый, как десна.
Аякс.
Вдвое больше любого мужа в той зале, позади него – огромный щит.
Филоктет, лучник.
Менетид.
Распорядитель перевел дух, и я услышал чье-то бормотание: кто-кто? За те годы, что прошли с моего изгнания, отец ничем не отличился. Его слава померкла, его имя позабыли. Да и помнившие его не знали, что у него был сын. Я застыл, боясь пошевелиться, боясь выдать себя. Я повязан с этой войной.
Распорядитель прокашлялся.
Идоменей.
Диомед.
– Это ты? Ты был там? – Ахилл обернулся ко мне.
Он говорил тихо, еле слышно, но я все равно испугался, что кто-нибудь его услышит.
Я кивнул. Горло у меня пересохло – не выдавить ни слова. Я думал только о том, как это опасно для Ахилла, о том, смогу ли я удержать его здесь. О себе я даже не вспомнил.
– Послушай. Теперь это не твое имя. Ничего не говори. Мы что-нибудь придумаем. Спросим Хирона.
Ахилл никогда прежде не говорил так – одно слово в спешке наскакивало на другое. Его настойчивость немного привела меня в чувство, в его глазах я и для себя отыскал немного смелости. Я снова кивнул.
Имена не смолкали, а вместе с ними не смолкали и воспоминания. Три женщины на помосте, одна из них – Елена. Груда сокровищ, нахмуренные брови отца. Коленки на каменном полу. Я думал, что все это привиделось мне во сне. Не привиделось.
Распорядитель зачитал весь список, и Пелей распустил собрание. Мужчины вскакивали один за другим, грохоча скамьями, всем хотелось побыстрее отметиться у Феникса. Пелей обратился к нам:
– Идемте. Я хочу поговорить с вами обоими.
Я поискал взглядом Фетиду – пойдет ли она с нами, но она уже исчезла.
Мы сидели у Пелеева очага; он подал нам вина – почти неразведенного. Ахилл отказался. Я взял чашу, но пить не стал. Царь восседал на своем привычном стуле у очага – с подушками и высокой спинкой. Глядел он на Ахилла.
– Я призвал тебя домой в надежде, что ты захочешь повести наше войско в битву.
Вот все и сказано. Пламя стреляло, горели зеленые ветки.
Ахилл встретился взглядом с отцом:
– Я еще не закончил обучение у Хирона.
– Ты пробыл на Пелионе дольше моего, дольше любого героя.
– Это не значит, что я должен мчаться на помощь сыновьям Атрея всякий раз, как они теряют жен.
Я ждал, что Пелей улыбнется, но он остался серьезным.
– Конечно, Менелай в ярости из-за утраты жены, но посланники прибыли от Агамемнона. Он давно следит за тем, как ширится и богатеет Троя, и теперь думает ее ощипать. Взятие Трои – деяние, достойное наших величайших героев. Плавание с Агамемноном принесет воинам много почета.
Ахилл стиснул зубы.
– Будут и другие войны.
Пелей не то чтобы кивнул. Но было видно, что с этим он поспорить не мог.
– А как же Патрокл? Его призвали на войну.
– Он более не сын Менетия. Он не связан клятвой.
Благочестивый Пелей вскинул бровь:
– Хитрый маневр.
– Вот и нет. – Ахилл вздернул подбородок. – Клятва утратила силу, после того как отец от него отрекся.
– Я не хочу ехать, – тихо сказал я.
Пелей поглядел на нас обоих и сказал:
– Решать тут не мне. Это только ваше дело.
Мне стало немного легче. Он меня не выдаст.
– Ахилл, другие мужи едут говорить с тобой, цари, которых послал Агамемнон.
За окном океан ровно шуршал по песку. В воздухе висел запах соли.
– Они попросят меня сражаться, – сказал Ахилл. Он не спрашивал.
– Попросят.
– Ты хочешь, чтобы я их принял.
– Хочу.
Снова молчание. Затем Ахилл сказал:
– Я выкажу им уважение – и тебе тоже. Я выслушаю их доводы. Но тебе скажу: вряд ли они меня убедят.
Было видно, что Пелея такая уверенность сына несколько удивила, но не огорчила.
– И это решать не мне, – мягко ответил он.
Огонь снова затрещал, сплевывая древесный сок.
Ахилл преклонил колени, и Пелей возложил руку ему на голову. Я привык к такому же жесту Хирона, и рука Пелея в сравнении казалась усохшей, оплетенной подрагивающими венами. Иногда я с трудом вспоминал, что он был воином, что он был приближен к богам.
Покои Ахилла почти не изменились с нашего отъезда, убрали только мою постель. Я обрадовался – хорошее оправдание, если вдруг кто-то спросит, отчего мы спим вместе. Мы обнялись, и я подумал о том, сколько же ночей я пролежал тут, не смыкая глаз, безмолвно любя его.
Потом Ахилл прижался ко мне напоследок, прошептал сквозь дрему:
– Если тебе придется поехать, знай, я поеду с тобой.
И мы уснули.
Глава двенадцатая
Я проснулся от того, что солнце горело красным под моими зажмуренными веками. Я озяб, правое плечо холодил ветер из окна – того самого, что выходило на море. Постель со мной рядом была пуста, но подушка еще хранила его очертания, и простыни пахли нами обоими.
