Мы, вместе с Фениксом и Автомедоном, стояли на носу, глядя на приближающийся берег. Ахилл рассеянно подбрасывал и ловил копье. Гребцы стали вторить ему ударами весел, следовать за мерными, монотонными шлепками дерева о ладонь.
Теперь берег вырисовывался отчетливее: на месте размытой коричнево-зеленой суши проступали горы и высокие деревья. Мы немного обогнали Диомеда, а Мерион отставал от нас на целый корабль.
– Там на берегу люди, – сказал Ахилл. И добавил, прищурившись: – С оружием.
Не успел я ответить, как где-то взревел боевой рог, и другие корабли откликнулись на его зов. Тревога. Вместе с ветром до нас донеслось слабое эхо криков. Мы думали застать троянцев врасплох, но они знали о нашем приближении. Они нас ждали.
Во всем ряду кораблей гребцы как один погрузили весла в воду, чтобы замедлить ход. На берегу нас, несомненно, ждали воины: все они были одеты в темный багрянец, цвет дома Приама. Вдоль их строя, взрыхляя колесами песок, неслась колесница. У сидевшего в ней мужа на голове был шлем с конской гривой, и даже отсюда нам было видно, до чего сильное у него тело. Да, росту он был великого, но все равно не столь могуч, как Аякс и Менелай. Сила таилась в его стати, в свободно расправленных плечах, в спине, стрелой тянувшейся ввысь. То был не обрюзгший царевич, обжора и винопийца, какими было принято считать жителей востока. То был муж, будто живший под взором богов, и каждое его движение было точным и верным. Мужем этим мог быть только Гектор.
Он спрыгнул с колесницы, крикнув что-то воинам. Те вскинули копья, натянули тетивы луков. Пока что они были слишком далеко, но, несмотря на сопротивление весел, прилив тащил нас вперед, а якорям было не за что зацепиться. От корабля к кораблю летели растерянные крики. Агамемнон не отдавал никаких приказов – держать позиции, не высаживаться.
– Еще чуть-чуть, и их стрелы смогут до нас долететь, – заметил Ахилл.
Его это как будто не беспокоило, хотя вокруг стояла паника, шумно топали по палубе ноги.
Я глядел на надвигавшийся берег. Гектора видно не было, он отправился к другой части войска. Но теперь перед нами оказался другой человек, воевода в кожаных доспехах и закрывавшем лицо шлеме, из-под которого торчала одна борода. Он направил лук в сторону наших кораблей, натянул тетиву. Лук его, хоть и не был таким огромным, как у Филоктета, но вполне мог бы с ним потягаться. Он прицелился, готовясь убить своего первого ахейца.
Но не успел. Я не видел броска Ахилла, только услышал его: свист воздуха, тихий выдох. Копье полетело над водой, отделявшей палубу от берега. Бросок был, конечно, символическим. Ни один копейщик не мог покрыть расстояние полета стрелы даже наполовину. Оно не долетит, упадет в воду.
Оно не упало в воду. Его черный наконечник пронзил грудь стрелка, и тот пошатнулся, заваливаясь назад. Стрела, пущенная онемевшими пальцами, беспомощно взвилась в воздух. Он упал на песок и уже не встал.
С близлежащих кораблей послышались крики тех, кто видел бросок, торжествующе взревели рога. Весть, точно пламя, перекидывалась с одного корабля на другой: первая кровь – наша, и пролил ее богоравный фтийский царевич.
Лицо Ахилла было спокойным, даже как будто умиротворенным. Он совсем не походил на человека, только что сотворившего чудо. На берегу троянцы потрясали оружием, издавали непонятные хриплые выкрики. Несколько человек опустились на колени возле павшего воина. Стоявший у меня за спиной Феникс шепнул что-то Автомедону, и тот убежал. И вернулся, таща охапку копий. Ахилл не глядя взял одно, вскинул, швырнул. На этот раз я смотрел на него – на изящный изгиб руки, на вздернутый подбородок. Другой воин на его месте помедлил бы, присматриваясь, прицеливаясь, но не Ахилл. Он знал, куда попадет. На берегу упал еще один воин.
Мы приближались, и теперь стрелы летели с обеих сторон. Чаще всего они падали в воду или застревали в мачтах и носах кораблей. Из наших рядов донеслось несколько вскриков, несколько воинов в их рядах повалились наземь. Ахилл спокойно взял у Автомедона щит.
– Встань позади меня, – сказал он.
Я послушался. Он отбил щитом прилетевшую стрелу. Взял очередное копье.
Воины пришли в неистовство – их рьяные стрелы и копья покачивались на воде. Где-то в конце нашего ряда Протесилай, царевич Филаки, с хохотом спрыгнул с корабля и поплыл к берегу. Быть может, он был пьян, а может, в его крови кипела жажда славы – быть может, он хотел превзойти фтийского царевича. Свистящее копье, брошенное самим Гектором, пронзило Протесилая, и взбитая им морская пена окрасилась алым. Так погиб первый ахеец.
Наши воины съехали вниз по канатам и, закрывшись огромными щитами от стрел, повалили на берег. Троянцы хорошо держались, но на берегу было негде укрыться, а мы превосходили их числом. По приказу Гектора они похватали павших товарищей и оставили берег. Они дали нам понять – просто так их не возьмешь.
Глава двадцатая
Мы заняли берег, вытащили первые корабли на песок. Выслали вперед разведчиков проверить, не засели ли троянцы в засаде, выставили стражу. Было жарко, но доспехов никто не снимал.
Быстро, пока в гавани еще теснились корабли, между царствами распределили места стоянок. Фтиянам достался самый дальний конец берега – далеко от площади, далеко от Трои и всех остальных царей. Я бросил взгляд на Одиссея – это он тянул жребии. Лицо у него, как и всегда, было спокойным, непроницаемым.
– А как мы поймем, далеко ли идти? – спросил Ахилл.
Он глядел на север, заслонив ладонью глаза от солнца. Казалось, что берегу нет конца и края.
– Как песок кончится, – сказал Одиссей.
Ахилл жестом велел нашим кораблям плыть дальше вдоль берега, и кормчие-мирмидоняне принялись лавировать меж других кораблей, выбираясь из общей толчеи. Солнце припекало – казалось даже, будто здесь оно ярче, но, может быть, все дело было в белизне песка. Наконец мы дошли до травянистого холма, который начинался сразу за песчаной частью берега. Холм полумесяцем опоясывал нашу будущую стоянку. Сверху он порос лесом, растянувшимся до поблескивавшей на востоке речки. На юге – пятнышком на горизонте – виднелась Троя. Если местом для стоянки мы были обязаны хитрости Одиссея, нам оставалось его только поблагодарить – здесь было зелено, тихо, тенисто, лучше пристанища и не найти.
Мы оставили мирмидонян под начальством Феникса, а сами вернулись в главный стан. Везде кипела одна и та же работа: воины вытаскивали на берег корабли, ставили шатры, разгружали припасы. Люди трудились как одержимые, с лихорадочной энергией. Наконец-то, добрались.
Наш путь пролегал мимо стана знаменитого двоюродного брата Ахилла, гиганта Аякса, царя острова Саламин. В Авлиде, где мы видели его только издалека, о нем ходило много слухов: будто от его поступи треснула палуба корабля, будто он целую версту тащил быка на плечах. Сейчас же он вытаскивал огромные мешки из корабельного трюма. Мускулы у него были огромными, будто булыжники.
