А сама в это время продолжала использовать пилочку на различных предметах в комнате.
И вот настал великий день.
– Так, Уэсли, мама поможет с клювом через два часа, – сказала я, не переставая посылать ему мирные и спокойные образы.
Когда время пришло, я осторожно приблизилась к его насесту.
– Сейчас мама поможет с клювом, хорошо?
Уэсли закрыл глаза, немного сгорбился, напряг лапы и застыл на месте. Невероятно! Я аккуратно взялась за клюв, продолжая говорить, и начала его подпиливать. Уэсли лишь чуть дернулся и крепко зажмурился. Я все подпиливала и подпиливала – этот длинный кривой «альпеншток» требовалось значительно укоротить. Уэсли за все это время не пошевелил ни одним мускулом и не издал ни звука. Он просто сидел, зажмурившись, и, кажется, был полностью сосредоточен на том, чтобы ничего не чувствовать. Наверняка вибрация от пилки крайне мерзко отдавалась у него в голове: все же клюв – это часть черепа.
Закончив, я вытерла значительно похорошевший клюв и похвалила «пациента»:
– Ну, вот и все, Уэсли! Молодец! Все, я закончила! Ты такой умница! Такой храбрец!
Он, кажется, испытывал значительное облегчение и был доволен собой. Стоило мне только его отвязать, как он тут же прыгнул мне на ручки, лег в свою любимую позу и приготовился ко сну. Очевидно, неприятная процедура его измотала. Но главное – он сам, наконец, позволил мне это сделать.
С когтями мы поступили точно так же – в назначенный день он сам дал их подпилить. Он снова отвернулся и пытался игнорировать мои действия. Он зажмурился, но лапы расслабил и позволил аккуратно подстричь и подпилить свои когти, не оставляя заусенцев и зазубрин.
Какое облегчение!
Я, естественно, побежала рассказывать об этом Вэнди по телефону. Оказалось, она уже давно использует этот метод со своими лошадьми, и результаты и впрямь впечатляют. Например, ее лошадь по имени Чика жутко боялась прицепа для перевозки. А Вэнди как раз предстоял переезд, и им с кобылой нужно было вытерпеть аж шесть часов пути. Так вот, за пару дней до этого Вэнди долго сидела с Чикой, тихо говорила с ней и посылала ей образы нового жилья. А в день переезда Чика сама зашла в прицеп – Вэнди даже не пришлось вести ее под уздцы! Вэнди была в полном шоке.
– Так что это по-настоящему действует! – сказала она мне.
Люди, работающие с животными по всему миру, все больше и больше уходят от насильственных практик – пришпоривания, физических наказаний, электрошока и криков – и склоняются к мирному диалогу. «Заклинатели лошадей» укрощают своих подопечных с помощью тихого шепота. Зоопарки, такие как зоопарк Австралии Стива и Терри Ирвинов, поощряют установление личных теплых отношений между своими смотрителями и животными. Ученые пытаются обучить попугаев человечьей речи, а шимпанзе – языку жестов. Многие из них заинтересованы уже не в «модификации поведения», а в естественном общении и настоящей дружбе с другим разумным существом, а это гораздо сложнее и интереснее. Люди ведь не используют техники модификации поведения, когда учат своих детей говорить? Нет, конечно. Обучение происходит в результате взаимных, любящих отношений. Вот и в случае с животными, как мне кажется, это гораздо важнее и эффективнее, чем модификация поведения. Вэнди говорит, что именно ее дружба с лошадью стала причиной их взаимного сотрудничества. Друзья не «модифицируют» поведение друг друга – они друг у друга учатся. Это гораздо сложнее любых «техник дрессировки».
Многие исследователи собирают эмпирические доказательства того, что животные используют некоторую форму телепатии для общения с нами. Не так давно та же Джейн Гудолл, будучи, как всегда, на шаг впереди всех остальных в вопросах поведения животных, вела документальную передачу на «Animal Planet», в которой рассказывала о последних исследованиях и экспериментах, доказывающих эту теорию. Ряд экспериментов показал, к примеру, что многие собаки способны заранее предугадывать возвращение своих хозяев домой, даже при отсутствии сигналов, на которые люди привыкли списывать этот феномен, вроде времени дня, звуков машины или шагов.
Самый, на мой взгляд, удивительный эксперимент проводился с попугаем жако, который обладал огромным вокабуляром и постоянно разговаривал сам с собой. Их с хозяйкой рассадили аж в разные здания и выдали им обоим по набору фотографий, которых ни один из них раньше не видел. За каждым из них наблюдали камеры с таймерами. Хозяйка взяла одну из фотографий и посмотрела на нее – на ней был синий цветок. В тот же самый момент попугай в другом здании начал бормотать что-то о «синих цветочках, красивых цветочках». Затем хозяйка посмотрела на фотографию, на которой был запечатлен мальчик, выглядывающий из окна автомобиля, и попугай тут же стал говорить: «Хочешь покататься на машине? Осторожно! Стекло опущено. Посмотри в окно!» Я передаю суть своими словами, но в итоге этот эксперимент достаточно наглядно доказал, что между животными и людьми есть телепатическая связь.
Впрочем, многие владельцы животных верят в это уже давно. Наши отношения с Уэсли вышли на новый уровень, когда я доверилась своей интуиции. Когда животные и люди понимают и любят друг друга, верят друг другу, это благотворно влияет и на тех, и на других. У Вэнди, к примеру, живет потрясающе красивый черный фризский жеребец. Моя подруга всегда налаживает с лошадьми особую связь, основанную на любви и уважении, и у них установились замечательные отношения. Тот жеребец часто обнимает ее, кладя голову ей на плечо и притягивая ее к своей груди, а она держит его руками за шею.
В наш век высоких технологий мы, увлекшись наукой и техникой, утратили древние знания о животных и в целом о природе, которыми владели наши предки. Многие сейчас страдают «синдромом дефицита природы» – люди отдалились от своих естественных истоков. Возможно, это интуитивное общение с животными было обычным явлением для наших далеких предков. Мне нравится думать, что, узнавая (или узнавая заново) о том, насколько животные умнее и сложнее, чем мы привыкли считать, мы понимаем, как глубоко связаны с ними, и становимся лучше.
Я могла бы навязать Уэсли свою волю, и это разрушило бы всякое доверие между нами. Вместо этого я терпеливо налаживала контакт, показывая, что ничего с ним не сделаю без его разрешения. Я дала ему право голоса, вовлекла его в процесс, не ущемив, таким образом, его гордости. С тех пор наши отношения изменились – совместное преодоление трудностей положило основу еще более глубокому доверию.
Уэсли явно старел, и мне стало ясно, что на всякий случай пора подыскивать хорошего ветеринара. Нужен был кто-то из моих знакомых, кто умел обращаться с дикими животными в неволе. Естественно, этот человек должен был держать в тайне существование Уэсли.
Мои хомяки в то время наблюдались у замечательного ветеринара – доктора Дугласа Л. Кауарда, который жил в Мишен-Вьехо и специализировался на экзотических животных. В его послужном списке были пациенты со всего мира: он лечил слонов в Непале, тигров в Таиланде, обезьян в Африке и сумчатых в Австралии. Мы с ним уважали друг друга, поскольку мы оба любили животных и заботились о них. Доктор Кауард имел некоторую склонность к мистике и применял всяческие практики, чтобы «заглушить» себя и вместо этого «слушать» животное. Будучи истинным целителем, он не просто излечивал тело – он проводил комплексное лечение тела, разума и духа.
