Этой же ночью она переехала на другую квартиру, которую они с Пашкой сняли заранее и о которой никто не знал. Даже тот мужик, предложивший им шальной заработок. Туда должен был вернуться Пашка. На следующее утро или к полудню. Там они должны были отсидеться какое-то время. Потом забрать причитающиеся им остальные деньги. И уехать куда-нибудь подальше.
Но он не вернулся! И телефон его молчал. В смысле был отключен. Варя металась по квартире, боясь выглянуть из окна на улицу. Боясь выйти из подъезда. Ей все казалось, что ее сейчас схватят те же люди, что увезли Пашку. Увезут тоже куда-нибудь и убьют, чтобы не платить.
Она могла бы, конечно, позвонить тому человеку, который их нанял. Задать вопросы: про Пашку, про деньги. Но дело в том, что телефона его у нее не было! Все переговоры вел Пашка, а его телефон молчал.
— Бли-ин! Блин, блин, блин! — стонала Варя и металась по съемной квартире, как зверь по клетке.
Телевизора здесь не было, новостей она никаких не знала. Вдруг с Пашкой случилась беда? Вдруг его машина сбила на пешеходном переходе? И он лежит теперь беспризорный и…
К вечеру третьего дня она не выдержала и вышла на улицу. Первым желанием было поехать на автовокзал, купить билет до своего родного города и уехать к маме. Она едва не расплакалась, вспоминая мамины маковые булочки, шерстяные носочки и клетчатый плед, которым та ее укрывала, если Варя дремала в саду под яблоней в стареньком кресле-качалке.
Но вдруг вспомнила, как уезжала. Они дико разругались тогда. И Варя, плюнув на порог родного дома, сказала, что никогда больше сюда не вернется. Никогда!
Она зашла в ближайшее к дому кафе. Заказала картофельный салат, суп и чай с блинчиками. Голодна была страшно. Сухой паек, который она прихватила с прежней квартиры, закончился вчера вечером.
Варя села напротив телевизора, по которому транслировались местные новости, и затихла.
Сначала по новостному каналу освещали форум бизнесменов. Потом показывали открытие каких-то строительных объектов. Что-то показывали еще, много и скучно. Варя съела салат. Приступила к супу, когда начался криминальный блок новостей. Она слушала краткий обзор, застыв с ложкой у рта, но ничего про Пашку не было сказано. Ни слова о его похищении или о том, тьфу-тьфу-тьфу, что его нашли где-то мертвым. Как, к примеру, того мужика, который потерялся три месяца назад.
Фамилия еще у него какая-то…
Какая-то знакомая. Где-то она уже слышала упоминание о каком-то Сугробове. Когда? Где? Пашка, кажется, ничего такого не говорил. Где же она слышала про него? Как бы вспомнить.
И ведь вспомнила!
Какая же она все-таки дурочка! Она же сама эту фамилию упоминала, когда явилась почти в полночь к пожилой женщине с легендой о похищении Павла. И та очень активно эту тему развивала. И упоминала, что Паша и этот самый Сугробов — одноклассники. И еще упоминала фамилию влиятельного лица, против которого вся эта история и затевалась.
Ильин…
Ильин Глеб Сергеевич. Его симпатичное холеное лицо улыбалось им уже несколько месяцев с рекламных плакатов. Было много разных передач с его выступлениями на телевидении. У него были хорошие шансы победить на выборах.
Именно по этой причине Варя и Пашка стали участниками грязной сфабрикованной истории. Цель была одна — навредить этому человеку.
А он был даже неплох. Много чего уже успел сделать для людей того района, где собирался править. И жена у него была. И родители хорошие.
И зачем они только с Пашкой ввязались в эту скверную историю?! Из-за каких-то жалких копеек. Остаток-то, Варя теперь уже была уверена, им никто не выплатит.
Новости закончились. Про Пашу ничего не сказали. Она заплатила за ужин и вышла на улицу. Вечер был очень душным, и ей тут же сделалось жарко в клетчатой Пашкиной рубашке с длинными рукавами. Это она так пыталась законспирироваться. Надела его рубашку, а она на три размера больше. Длинные волосы убрала под кепку. Плотные спортивные штаны. Кроссовки. И теперь возвращалась на съемную квартиру, обливаясь по́том. В какой-то момент у нее так закружилась голова, что она вынуждена была присесть на скамеечку, чтобы отдышаться.
Это ее и спасло! Если бы она пошла дальше, если бы не остановилась, не присела, то наверняка нарвалась бы на тех молодчиков, которые ее караулили возле подъезда.
А они ее караулили, это точно!
Их было трое. Высокие, широкоплечие. Вроде тех, которые заталкивали Пашку в машину. Это были люди того человека, который их нанял, который решил им не платить? Убить дешевле?
Она приподняла ноги, перенесла их через скамейку. Нырнула в кусты. Надела ремень сумочки на шею, упала на четвереньки и поползла. Расцарапала себе лицо, ладони, но выбралась из двора в противоположной стороне. Вылетела на бровку тротуара со вскинутой рукой. Такси притормозило почти сразу.
— Автовокзал, — сказала Варя, усаживаясь сзади. — Сколько?
— Двести пятнадцать рублей, — назвал водитель цену, сверившись с бортовым компьютером.
— Отлично. Поехали.
Она уедет к маме. Попросит прощения. Мама простит. И снова станет укрывать ее сонную теплым пледом и печь маковые булочки. И ей будет хоть и скучно, но спокойно. И совсем, совсем не страшно.
Варя отстояла в очереди двадцать минут. Купила билет на последний рейс — на половину первого ночи. Вообще не была уверена, что автобусы в их город отправляются в такое время. И даже намеревалась ночевать на вокзале. А с первым утренним рейсом выехать.
А так она к утру уже дома будет. У мамы. Здорово.
В ночном киоске купила бутылку воды, два шоколадных батончика. Бросила в сумочку. Вошла в полупустой автобус, заняла свое место возле окна и почти сразу, как отъехали, она задремала.
Она на удивление крепко спала. Кошмары не задели ее даже краешком. Проснулась от крика водителя, что они приехали на конечную остановку.
Глянула на часы. Половина пятого. Автобусы по городу еще не ходят. Таксистов, выйдя из автобуса, Варя не обнаружила. Попыталась найти через Интернет какой-нибудь номер. Интернета нет!
— Вот дикость, а! — прошептала она и пошла пешком по знакомой с детства дороге.
Два с половиной километра до дома матери она преодолела за полчаса. И уже хвалила, а не ругала себя за то, что на ней были плотные трикотажные штаны и кроссовки. Утро было ветреным, и накрапывал дождь. В коротких шортах, сандалиях и футболке она как раз бы до ангины нагулялась. Скорее бы в дом. В старенький, но теплый. С немодной мебелью, но уютный. Скорее бы упасть в мамины руки и попросить прощения. А там видно будет, как дальше жить.
Варя шагнула из-за высокой ограды районного стоматологического центра, перестроенного не так давно из обычной ветлечебницы. И встала как вкопанная.
Все окна маминого дома светились. В пять утра?! Мама никогда раньше шести не вставала. И никогда не держала входную дверь распахнутой настежь. А она распахнута, черт побери! Распахнута!
