— Кроме вас? — вставил Громов, строча что-то в блокноте маленьким огрызком карандаша.
— Да, если хотите. Кроме меня!
— А почему вас так обеспокоило его исчезновение, Анна Ивановна? С чего вдруг?
Она с сомнением оглядела бритую наголо голову Громова, заглянула в его непроницаемо черные глаза. И по ее вздоху Виталий понял: она ему не доверяет. И с нетерпением ждет, чтобы он побыстрее убрался.
Виталий был с ней в этом солидарен.
— Меня не сразу обеспокоило его исчезновение, — начала она ровным тихим голосом, как будто наговаривала диктант ученикам. — Я искала его, чтобы побеседовать.
— Почему именно теперь?
— Вы не знаете, нет, товарищ капитан, что Сугробов был причастен к исчезновению моего сына? И дружок его — Ильин — тоже. Слышали о такой важной фигуре, нет? — Крылья ее носа задергались.
— Я читал дело об исчезновении вашего сына, Анна Ивановна, — вдруг удивил всех Громов. — Их причастность так и не была установлена. Как не было найдено и тело вашего сына. Он мог утонуть. Он плохо плавал. Его ведь могли похитить. И увезти куда-нибудь.
— Ай, бросьте! — с раздражением махнула на него рукой Скоморохова. — Кто мог увезти четырнадцатилетнего мальчишку?! Он же не кроха.
— Могли увезти в бессознательном состоянии, — неуверенно вставил Громов.
— Нет. Я чувствую. Давно чувствую, что его нет с нами.
По ее лицу прошла судорога такой дикой боли, что Виталию Князеву сделалось не по себе. «Время такие раны не лечит», — подумал он тут же. И решил для себя, что станет осторожно задавать ей вопросы. Чтобы не разворошить, чтобы не напомнить.
— Итак, вернемся к Сугробову, — тряхнул бритой головой капитан Громов. — Почему вы стали его искать?
— Я не его искала, — поправила его Скоморохова. — Я искала с ним встречи после публичного скандала, который он устроил в ресторане.
— Зачем?
— Хотела задать ему несколько вопросов.
— Каких?
— О моем сыне.
— Почему вдруг теперь? Прошло столько лет, — широкие плечи капитана приподнялись и опустились, губы изогнулись в недоуменной улыбке.
— В том скандале Сугробов неосторожно обронил одну фразу, которая показалась мне подозрительной. В тот момент, когда он кричал на Ильина, когда еще не подоспела охрана ресторана, он произнес нечто… И меня это заинтересовало. Я хотела, глядя ему в глаза, спросить… — она прикрыла глаза и судорожно задышала.
— Я понял… Анна Ивановна? — Громов переглянулся с Князевым, осторожно тронул ее руку, лежащую поверх одеяла. — Вы в порядке?
Она отдернула от него руку, будто он ее обжег. Глаза открылись. И Виталий точно увидел в них ненависть. Жгучую, непримиримую, заматеревшую.
Она все помнит. Она не простила.
— Со мной все в порядке, — отозвалась она через мгновение, снова глядя на них глазами уставшей от жизни пенсионерки.
— Может, воды, Анна Ивановна? — спросил Виталик, вставая.
— Да, пожалуйста, — она улыбнулась ему благодарно. Глянула на Громова. — Так что, товарищ капитан, я пыталась поговорить с Сугробовым. Просто поговорить. Но не нашла его. Нигде не нашла. Ни у сестры. Ни у бывшей жены. Пошла в полицию. Запаниковала. Никто не ищет пропавшего человека. А там… Да вы все знаете. У вас есть еще ко мне вопросы?
Князев налил ей воды из графина, стоявшего на соседней тумбочке. Протянул ей стакан. И устыдился, что пришел к ней с пустыми руками. Она же одинокая женщина. Ей даже бутылку минералки принести некому. В следующий раз, если случится следующий раз, он непременно что-нибудь купит.
Громов протянул руку, чтобы взять у Анны Ивановны опустевший стакан, но она будто этого и не видела, отдала его Виталию. И еще раз благодарно улыбнулась.
Громов понимающе хмыкнул, блокнот свернул, убрал огрызок карандаша в карман и нехотя поднялся со стула.
— Большое спасибо, Анна Ивановна, что уделили мне время, — произнес он, пятясь со стулом в руках к двери. — Еще раз приношу свои извинения, что пришлось потревожить вас в больничной палате.
— Ничего, ничего, товарищ капитан. Извините, если не смогла помочь вам, — она вежливо улыбалась, делая незаметный знак рукой Виталию остаться. — Но что поделать…
— Да, да, конечно.
Громов аккуратно поставил стул, выровняв его край с дверным косяком. Взялся за дверную ручку. И вдруг резко остановился, стукнув себя ладонью в лоб.
— Ой, совсем забыл спросить! — проговорил он с тенью вины и досады. — Позволите?
— Да, да.
Она настороженно наблюдала за ним сквозь полуопущенные веки, снова сделавшись слабой и болезненной.
— Что за фраза насторожила вас во время скандала Сугробова с Ильиным в ресторане?
— Фраза?
Она с шумом выдохнула. Неуверенно повела руками по одеялу и вдруг снова потянула его вверх. На Громова она больше не смотрела.
— Да, вы сказали, что во время скандала Сугробов выкрикнул нечто, что вас насторожило. И вы хотели, глядя ему в глаза, спросить…
— Я помню. Я не слабоумная, капитан, — она резко отпрянула от кроватной спинки, уставилась на Громова странно, будто оценивала. И задала неожиданный вопрос: — Скажите, капитан, что у вас было по русскому языку в школе?
— А какое это имеет…
Было видно, что вопрос ему неудобен. Но врать учительнице, хотя и бывшей, было неразумно.
— Просто ответьте, — потребовала она властно.
— Три, — нехотя признался Громов.
— Тогда вы вряд ли поймете. Но я все же расскажу вам, — она расправила ладони на одеяле, уставилась на них, будто оценивала свой запущенный маникюр. — Сугробов что-то кричал Ильину. Речь шла о каких-то договоренностях. Все сумбурно, с матами. Да и не все слышно. Не все успели снять камеры. Не все разместили в Сети и не все показали на телеэкранах. Но в какой-то момент он крикнул. Помнишь, Глеб, как много лет назад мы все вместе прогулялись в лесу? Помнишь, не забыл?
Она замолчала. Громов недоуменно развел руками и спросил:
— И?
— Об этом я хотела с ним поговорить.
— Простите, я не понял. Какое это имеет отношение к вам?
— Не ко мне. К моему пропавшему без вести сыну, — она все еще рассматривала свои руки.
— Но при чем тут? При чем тут ваш сын, Анна Ивановна? — Громов разозлился.
Ему было жаль потраченного на бывшую училку времени. Ему не о чем было доложить руководству. У него не было на руках ни единой улики. А он метался по городу уже не первый день и опросил уже уйму народу. Эксперты разводили руками. Родственники и бывшая жена погибшего ничего не могли сообщить. Он даже алиби у них проверить не мог, потому что время смерти было названо экспертами весьма приблизительное.
