Князев принялся терзать подбородок двумя пальцами. Взгляд его по-прежнему был прикован к носам их ботинок.
— Ее брат не был одиноким, его и то никто не искал. Он никому не был нужен. Идемте, товарищ старший лейтенант, провожу вас до машины, — хлопнул его по плечу Громов и подтолкнул к ступенькам.
Князев нехотя подчинился, пошел за ним к автомобильной стоянке.
Возле своей машины он остановился, кивком простился и открыл водительскую дверь.
— Вы по-прежнему не хотите мне ничего рассказать, товарищ старший лейтенант?
Громов рассматривал его с подозрением. Парень был толковым, он таковым ему показался с первого взгляда. Толковым и очень скрытным.
И Громов был почти уверен, что старший лейтенант не из-за пустяка приехал сюда, простояв в пробках часа полтора. Из-за чего? Из-за какой-то флешки с содержимым сомнительной ценности?
Не мог! Что-то он утаивает.
— У меня по-прежнему нет для вас информации, товарищ капитан, — проговорил Князев, залезая в машину. — Извините, мне пора.
И уехал. Правда, недалеко. Громов поехал за ним следом, пропустив вперед четыре машины. И не выдержал, довольно рассмеялся, когда понял, куда держит путь Князев.
Он совершенно точно ехал к дому, где проживала Настя Сугробова. Он ехал к ней. Зачем?
Глава 17
Их хватило ровно на неделю. Их терпение улетучилось, как туман, путающийся по утрам в кустах жасмина под окнами просторного дома, который построил участковый много лет назад.
На восьмой день Варя проснулась от шороха в соседней комнате. Там чем-то осторожно шуршал Паша. Вещи собирает, поняла Варя. И изо всех сил прикусила губу, чтобы не расплакаться.
Ну да, да, они ругались все это время. Негромко. Сдержанно. Чтобы не привлекать внимания людей, которые вели наблюдение за домом матери Вари и домом ее ухажера — участкового Василия Ивановича. Чтобы не мотать нервы Василию Ивановичу, который уже много раз пожалел о том, что взялся им помогать. Он этого даже не скрывал. И без конца ворчал, и демонстративно отрывал листки в календаре. Все ждал, когда же они наконец уберутся из его дома.
Нина Николаевна — мама Вари — знать о его ворчании была не должна. Участковый взял с парочки слово, что они его не выдадут.
— Какая-то компенсация должна быть мне за мое к вам участие, — приговаривал он, громко скребя вилкой по сковородке с жареной картошкой, которую Варя ему жарила.
Причем готовить она ему должна была в целях конспирации только тогда, когда Василий Иванович бывал дома. А бывал он дома в очень неудобное время. То она еще спала, то уже спала. И Варе приходилось выбираться из постели и чистить картошку или жарить котлеты из магазинной упаковки, которыми воняло так, что ее тошнило.
С Пашкой они спали врозь. Это было главным условием их пребывания под крышей Василия Ивановича.
— Мне тут разврата не надо, — предупреждал он. — Узнаю, что занимаетесь запретным, выгоню…
Опасаясь, что у старого лиса в доме установлены камеры наблюдения, молодежь друг к другу не приближалась меньше, чем на метр.
Пашка нервничал, ворчал. Уверял, что на воле им неопасно. И уговаривал сбежать.
— Давай подождем, Паша, — просила его Варя. — Как-то все самой собой разрешится, и мы…
Он ни разу не дал ей договорить. Принимался шипеть и возмущаться. Называл свихнувшейся маменькиной дочкой. Обзывал участкового старым извращенцем. И уверял, что замечал, какие взгляды Василий Иванович бросает в ее сторону.
— Какие? — отмахивалась она.
— Жадные! Он хочет тебя! — шепотом ревновал Пашка.
— Да может, его взгляды жадные до денег, не до меня! — возмущалась в ответ тоже шепотом Варя. — Может, он денег от нас хочет?
— А ты спроси!
— И спрошу!
От денег Василий Иванович отказался наотрез и даже оскорбился. И пригрозил, что еще одно такое предложение, и они полетят отсюда на волю.
— А на воле вас ждут сразу две группировки, — предупредил он.
— Две?! — ахнули они с Пашкой в один голос. — Почему две?!
— Представители политических конкурентов. Я так думаю, — глянул на них поверх очков участковый. — В игру играют: кто кого пересидит. Я даже их расписание составил. Кто когда на перекус едет, кто — в баню.
— А чего они тут засели?! Не пойму! — хватался за голову руками Паша.
— А чего здесь непонятного? Пока вы тут сидите, они — там. Как вы сорветесь, так и они снимутся.
Разговору этому было три дня. Больше к нему не возвращались. Пашка вообще перестал разговаривать. Василий Иванович тоже не приставал.
А вчера вечером участковый, проплескавшись в ванне почти полчаса, что было на него совершенно не похоже, предупредил, что не придет ночевать.
— Все, он нас сдал! — затрясся всем телом Пашка. — Сегодня ночью нас возьмут!
Он сел в засаду в узком коридоре со старой «мелкашкой» участкового и просидел до первых петухов. Варя пыталась его убедить, что Василий Иванович просто-напросто решил остаться ночевать у ее матери.
Бесполезно!
— Ему все надоело, и он нас слил, — шептал Паша.
Варя не выдержала его тихой истерики и ушла спать. А проснулась от шороха пакетов. Паша собирался драпать.
Ей сделалось интересно: а что он собирает? Вещей у него почти не было. Кое-что по его просьбе ему купил участковый — трусы, три пары носков, майку. Но это в карманах можно унести. Чем он шуршит?!
Деньги! Оказалось, что Пашка пакует в целлофан деньги.
— Ты сдурел? — отшатнулась она от него.
— Твои-то денежки, конечно, у мамочки под бельем спрятаны. В надежном месте. А мои? Случись в воду прыгнуть, что будет?
— Ты свихнулся, Паша? В какую воду ты собрался прыгать?
— В мокрую, — огрызнулся он.
— Но как… Зачем?
— Когда стану уходить от преследователей.
Его диковатый взгляд Варю напугал. И она подумала, что Пашка в самом деле свихнулся.
— Мы никому не нужны. Пересидим тут и…
— До выборов? Ты до выборов тут собралась сидеть? Дура!
Он встал, сунул все упаковки с деньгами в большой пакет, свернул его несколько раз, перевязал. Ручки намотал на запястье.
— Тогда я с тобой, — вдруг решилась Варя. — Вместе, значит, вместе. И я не дура!
Она быстро надела спортивный костюм, в котором ходила на физкультуру в выпускном классе. Убрала волосы в высокий хвост. Обулась в кроссовки.
— Я готова, — оповестила она.
— А сумка?
— Какая сумка?
