— Что так? — спросила она тихо и отошла к кофейной машине.
— Достала. Мелькает перед глазами. Страшная.
Ему показалось, или она хихикнула? Настроение полезло вверх. И каша была вкусной. Только Лида могла так готовить, больше никто.
— И как теперь?
Она говорила так тихо, что он ее едва слышал из-за фырканья кофейной машины.
— А что теперь? Ничего. Пусть у папаши поживет. — Он доел кашу, взялся за омлет, жестами подгоняя Лиду с кофе. — Если он хочет, чтобы я и дальше играл по его правилам, пусть приструнит свою дочь. И придержит пока при себе.
— Он об этом знает?
— Пока нет. Но я ему позвоню. И попрошу не мешать мне выдвигаться, — последнее слово он произнес как ругательство. — И так навалилось…
Лида зашла с левого бока и, чуть присев, поставила перед ним большую порцию некрепкого кофе с сахаром. Она всё знала о его вкусах и привычках.
— Пока вы спали, Глеб Сергеевич, вам несколько раз звонил ваш помощник, — доложила она почти шепотом. — Юрий.
— Я знаю, как зовут моего помощника, Лида. — Глеб недовольно поморщился. — Что он хотел?
— Утверждал, что что-то срочное.
Она отошла на пару шагов и встала за его спиной. Глеб мог поклясться, что руки она держит скрещенными за спиной. Такая у нее была привычка. Он замер с кофейной чашкой в руке.
— Что случилось? Говори, Лида!
Юру, как и Лиду, отец «подарил» ему на свадьбу, уверяя, что лучше и вернее помощника он не найдет. Новички часто подводят. Перебегают к конкурентам, продаются. Юра не такой. Лида — тоже.
Глеб не стал возражать. Да если бы и стал, это ничего бы не поменяло. Юра, как и Лида, держал отца в курсе всего, что происходило в жизни сына.
— Не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки, — пояснил он как-то, когда Глебу окончательно надоело такое вот стукачество за его спиной и он пригрозил, что выгонит из своего дома обоих. — И чтобы потом был по гроб жизни благодарен какому-нибудь пауку, типа твоего тестя.
Объяснением Глеб удовлетворился. Сдался. И больше не роптал.
— Так что за срочность? Где он сейчас?
— Он у вашего отца. Поехал, не дождавшись вашего пробуждения.
— И?
Глеб повернулся, глянул на нее. И неожиданно подумал, что ей с ее выдержкой, стальными нервами и скрытой жестокостью запросто можно было служить в каком-нибудь концентрационном лагере. У нее бы вышло. Она бы смогла.
— Они нашли его, — произнесла она безо всякого выражения.
— Кого его? Кого нашли? Кто они?
Он нервно дернул шеей, пролил кофе на белоснежную скатерть, уловил ее недовольство и нарочно пролил еще. Отстирает.
— Сугробова. Его нашла полиция.
— Да ладно!
Он с грохотом отставил чашку с кофе, не до этого сейчас. Вскочил с места и заходил по огромной кухне, в которой запросто можно было поставить ворота для мини-футбола.
— Живой? — остановился он напротив Лиды, задавая вопрос, от которого тут же стало нехорошо в желудке.
— Нет.
— Мертвый? — притворно ахнул Глеб, прижимая руку ко рту.
— Мертвее не бывает. Уже три месяца.
— То есть ты хочешь сказать, что Сугроб умер сразу же, как он…
— Устроил публичный скандал в ресторане на виду у полутора десятка свидетелей, — подхватила Лида. — Обвиняя вас в чем-то, о чем так и не стал говорить. Но скандал запомнился и даже поблуждал в Сети, пока усилиями вашего отца и тестя его оттуда не убрали.
— Твою мать… — Глеб покусал губы, на ватных ногах дошел до стола и снова опустился на стул.
— Да, и он не умер. Его убили.
Глеб дернулся всем телом и невольно прикусил язык. И застонал, прикрывая рот руками. От вкуса крови его затошнило.
— Как?.. Как он погиб?
— Он был задушен шарфом. Собственным шарфом. И зарыт в лесополосе. В начале весны.
Лида отвечала механическим бесчувственным голосом. И от этого ему было еще хуже.
— Как же его нашли, если он был зарыт?
— Был зарыт неглубоко. Видимо, когда было совершено убийство, земля местами была еще мерзлой. Потом было много дождей. Размыло. Сейчас жара. Отсюда выводы.
— Кто нашел?
— Грибники. Мужчина и женщина. Супруги. У них была собака. Она и нашла.
Лида замолчала. Глеб не знал, что говорить, о чем еще спрашивать. Все было плохо. Очень-очень плохо. И во рту солоно от крови. Он схватил чашку с остывшим кофе, залпом выпил до дна. Стало чуть лучше.
— Кто его опознал?
— Бывшая жена, сестра. При нем были документы. Водительское удостоверение. Пропуск на фирму, откуда его выгнали почти год назад. — Лида сдержанно вздохнула. — Глеб Сергеевич, Юра просил вас вспомнить в деталях события того памятного вечера. Где, с кем вы были. Нужно алиби. Нужно стопроцентное алиби, сказал Юра. Он уже связался с адвокатом, работавшим прежде на вашего отца. Они уже составили план действий. Набросали что-то для прессы. И…
— Лида, заткнись, — попросил он жалобно. — Ты о чем сейчас вообще?! О каком алиби?! Я не убивал его! Мне-то это зачем?! Ну, нажрался он пьяный, наткнулся на меня в кабаке, пристал. И что? Ко мне не он один пристает. Что же мне, всех валить!
— Да. Вы правы, — она согласно опустила голову. — Вполне возможно, полиция даже не вспомнит об этом ролике в Интернете. Вполне возможно, его смерть никак не свяжут с вашей предвыборной кампанией, и все заверения Скомороховой, что вы…
— Что?! Кого?! Скомороховой?!
Он вскочил на ноги и зашатался. Стены расползлись в разные стороны, образуя брешь размером с космическую черную дыру. Она засасывала его! Затягивала, лишала сил сопротивляться.
— Что ей-то надо?! Что ей опять надо?! Эта гребаная училка! — Согнувшись пополам и опершись локтями о стол, он почти рыдал. — Сколько крови она выпила! Сколько нервов измотала моей семье! Что ей опять надо?! Что она хочет?! Денег?!
— Она жаждет возмездия. Она уже дала интервью одному из интернет-каналов, в котором обвиняет Сугробова в исчезновении своего сына. Ваше имя, Глеб Сергеевич, пока не звучало. Но Юра опасается…
— Что это начало скверной истории, — простонал Глеб, зажмуриваясь. — Начало очередной скверной истории. И крест… Огромный крест на моей политической карьере. Так?
— Приблизительно.
— Это все?
— Почти.
— А еще-то что?
— Несколько дней назад при загадочных обстоятельствах исчез бывший одноклассник Сугробова. Фамилию Юра уточняет. Будто бы существует видео, на котором видно номера машины, которая увозит этого парня.
