У тети Виктории не было своих детей, и Мирослава знала, как сильно она привязана к племянникам, оба они были ей дороги, как собственные дети. К тому же она очень сильно переживала за старшую сестру. Ведь если Виктория могла облегчить душу криком и даже швырянием предметов, то Зоя все переносила молча. И нередко случалось так, что сестры сидели обнявшись, Виктория всхлипывала, а Зоя ласково гладила ее и утешала.
Мирослава любила обеих теток, но встречалась чаще с тетей Викторией. Возможно, потому, что она тоже жила в коттеджном поселке, по соседству, до него Мирославе было нетрудно добраться на машине. А тетя Зоя ни за что не хотела покидать город и жила одна в квартире, которую когда-то дали ее мужу Богдану Романенко.
К тому же яркая эмоциональная Виктория притягивала к себе, как магнитом, не только родную племянницу, но и абсолютно чужих людей. Взять того же Мориса Миндаугаса, который сразу же был очарован шармом Виктории. Хотя теперь, пожалуй, ни тетка, ни тем более сама Мирослава не назвали бы Мориса Миндаугаса абсолютно чужим человеком. Не говоря уже о Шуре и коте Доне.
Подумав о Доне, Мирослава сразу вспомнила о Луи, и сердце ее заныло. «Бедный котик, – подумала она, – он так напоминал веселое рыжее солнышко с пятью лучиками – четыре лапки и хвост. Невыносимо больно сознавать, что его больше нет. А каково тете…» – вздохнула Мирослава мысленно и решила, что сегодня вечером нужно обязательно навестить тетку. На этот раз она захватит с собой и Мориса.
Незаметно для себя Мирослава доехала до нового дома Люси Гвоздиковой. Дверь ей открыл седой мужчина и любезно сообщил, что Люся с сыном и мужем отдыхает в Ялте, и вернутся они домой только во вторник на следующей неделе.
– Спасибо, – поблагодарила Мирослава.
– А что ей передать? – спросил мужчина.
– Передайте ей, что приходила Мирослава Волгина и что придет снова. Так как мне очень нужно поговорить с вашей дочерью.
– Вообще-то Люська мне не дочь, – смущенно улыбнулся мужчина и поспешил пояснить: – Я ее дедушка.
– О! – вырвалось у Мирославы. – Как же повезло вашей внучке. Такой молодой и обаятельный дедушка.
Мужчина слегка смутился, но было заметно, что комплименты детектива пришлись ему по вкусу.
– Я все передам Люсе, – горячо заверил он Мирославу, – и она будет вас ждать! Приходите непременно.
– Приду. – Попрощавшись, Мирослава, отправилась наконец к себе домой.
Глава 9
Мориса Мирослава застала в саду подрезающим не в меру разросшиеся розы. Дон сидел неподалеку и внимательно следил за его действиями. За время проживания в коттедже Мирославы Морис научился понимать кота и даже осмеливался затевать с ним разговор. Правда, таких задушевных бесед, которые велись между Доном и Мирославой, у него с котом не получалось. Но Морис не отчаивался. «Как говорят русские, – думал он про себя, – лиха беда начало».
Приближение машины Мирославы к дому, конечно, первым услышал Дон, он сорвался с места и кинулся к воротам. После этого Морис не сомневался, что едет именно Мирослава, потому что никого другого кот никогда не встречал. Взглянув на необрезанные розы, Миндаугас решил, что доделает работу позже или завтра. Быстро собрал в кучу мусор и убрал его с дороги. В это время «Волга» Мирославы заехала на территорию участка, и детектив выбралась из нее.
– Вы идите в дом, – сказал Морис, – а машину в гараж я поставлю сам.
– Спасибо.
Он почувствовал, что она устала, если не физически, то эмоционально точно, и еще неизвестно, что легче – задерживать вооруженного преступника или выворачивать наизнанку души ни в чем не повинных людей, а всего лишь волею случая или судьбы оказавшихся причастными к преступнику или его жертве.
– Только не говори, что у нас нечего есть, – улыбнулась вернувшаяся из душа Мирослава.
– Вы совсем как Шура, – улыбнулся он ей в ответ.
– Так с кем поведешься, от того и наберешься, – отшутилась она.
– Речная форель на гриле вас устроит?
– Морис! Дорогой! Меня сейчас даже картошка в мундире устроит! Стрескаю за милую душу с ржаным хлебом и зеленым луком.
– Не знал, что у вас такие сельские запросы.
Но она уже кинулась к чайнику и налила себе в чашку зеленого чая с жасмином, достала из холодильника лед и добавила сразу несколько кусочков.
Пока она пила чай, смакуя по глоточку, он расставил на столе тарелки с рыбой, хлебом и зеленью.
– К чаю я испек пирог с клубникой. Половину съедим сами, а половину оставим Шуре. До вечера он заветриться не должен.
– А что, Шура обещал приехать?
– Пока не звонил.
– Я вообще-то хотела попросить тебя сегодня вечером съездить со мной к тете Виктории, – тихо проговорила Мирослава.
– Так в чем проблема? Съездим.
Она молча смотрела на него.
– Понял. Шуру в этот раз брать с собой нежелательно?
Она покачала головой.
– Ну что ж, если он позвонит, я скажу ему все как есть.
– А пирог? – улыбнулась Мирослава.
– Пирог доедим завтра сами. А для Шуры я испеку новый.
– Морис! Спасибо тебе! Ты сокровище! – проговорила она искренне.
«Сокровище-то я сокровище, – подумал про себя Морис, – но только отвечать взаимностью на мои чувства вы не торопитесь…»
Хотя… Разве он говорил хоть раз ей всерьез о своих чувствах к ней? Нет. Почему? Потому, что боялся разрушить этот прекрасный, но хрупкий мир, в котором они так счастливо существовали. Миндаугас вздохнул украдкой, но Мирослава все-таки заметила этот грустный вздох.
– Ты чего? – спросила она.
– Ничего, так…
– Наверное, скучаешь по родным.
– Есть немного, – признался он. И в его ответе не было лжи, он действительно скучал и по своим родителям, и по городу, в котором родился. Но с отцом он созванивался практически каждую неделю, а с мамой не только созванивался, но и переписывался по электронной почте. Поэтому знал обо всех новостях, происходивших в его родном городе.
Время от времени мама писала ему об Инге, девушке, которая с юности была в него влюблена и очень нравилась его родителям, особенно маме. Но Морис на все ее сообщения о девушке отмалчивался. А если мама передавала ему приветы от Инги, то он скрепя сердце писал – «взаимно». Разумом он понимал, что Инга прекрасная девушка. И даже, может быть, ему не найти лучшей жены. Но опять же, как говорят русские, «сердцу не прикажешь». А сердце его с первого взгляда выскользнуло из его груди и упало на ладони Мирославы. Только она этого не знает или не хочет знать.
Да и характер у Волгиной не сахар. Тот же Шура, ободряюще подмигивая ему, говорил, – вот женишься на Мирославе, и жизнь тебе медом не покажется.
