И, наверное, были еще проколы, так как на улицах и в СМИ появились ее фотографии и просьба откликнуться к тем, кто знает о ее месте нахождения.
К счастью, женщина, сдавшая ей квартиру, уехала на полгода на Кипр. Но ведь оставались еще соседи. Хотя Саша всегда носила темные очки и старалась никому не попадаться на глаза. Однако это было нереально, и люди, живущие в подъезде, время от времени сталкивались с ней. Саша уповала на их невнимательность. Но потом поняла, что длиться долго это не может. Она уже приняла решение, что сама пойдет в полицию и во всем признается. А перед этим она решила прийти в парк своего детства и надышаться его воздухом на все годы предстоящего ей заключения.
Теперь опасаться ей оставалось только одного – собственного признания в том, что она ничуть не раскаивается в содеянном, а, наоборот, гордится своим поступком, и если бы Шиловский был жив, она бы снова сделала то же самое. Навряд ли суд сочтет это смягчающим обстоятельством. Но лгать она не хотела.
* * *
Следователь Александр Романович Наполеонов не поверил своим ушам, когда ему позвонили снизу и сообщили, что к нему просится гражданка Калитина Александра Гордеевна. Первым его поползновением было сорваться с места и самому бежать вниз. Но он взял себя в руки и провел процедуру задержания по полной форме. После признательных показаний. Калитиной было предъявлено обвинение в предумышленном убийстве. И она согласно кивнула.
Наполеонову, хоть он сам себе старался в этом не признаваться, было безумно жаль эту красивую молодую девушку, державшую себя в столь сложной ситуации просто и с достоинством.
Вечером он позвонил Мирославе и сообщил новость. Вздохнул и добавил:
– Я не приеду, сил нет. До дома бы доплестись.
– Шур, ты чего? – попыталась встряхнуть его подруга детства. – Такое дело раскрыл!
– Я раскрыл?!
– Ты! Ты!
– Не утешай меня, как ребенка! И не рассказывай мне сказки. Если бы не ты…
– То через какое-то время ты бы сам до всего додумался.
– Ля-ля, тополя, – буркнул он сердито в трубку и вдруг спросил: – А ты рада?
– Не очень, – призналась она.
– Вот припаяют ей пожизненное…
– Надо бы подключить Белозерского, – проговорила она задумчиво.
Но Шура сказал:
– Боюсь, что ей и Белозерский не сможет помочь.
– Ян всегда что-нибудь придумает, – оптимистично заявила Мирослава.
– Звони, – все тем же унылым тоном отозвался Наполеонов, – а я домой.
– Да, иди. До связи.
Мирослава сразу же перезвонила Яну Белозерскому и изложила ему суть проблемы. Ян славился тем, что бился за клиента до последнего и выигрывал почти все дела. Но на этот раз, выслушав Волгину, он сказал, что добиться освобождения при таком раскладе невозможно.
– Это понятно, – отозвалась Мирослава, – речь идет не об освобождении Калитиной от наказания, а о том, чтобы добиться наименьшего срока заключения.
– Хорошо, я попробую, – сказал Ян.
Дело было громким, и Белозерский следил за ним с самого начала. Ему самому было интересно сразиться с обвинением и посмотреть, чего же он сможет добиться в этом, казалось бы, безнадежном для защиты процессе.
Глава 15
Чудесный солнечный день нехотя клонился к закату. Мирослава любовалась отцветающими клематисами и краем глаза наблюдала, как кот Дон щурится на руках Мориса и, в свою очередь, наблюдает за ней.
Миндаугас не выдержал и рассмеялся:
– Сошлись два хитрюги и решили посоревноваться, кто кого перехитрит.
– Мы не хитрюги! – возмутилась Мирослава. Дон поддержал хозяйку громким протестующим мяуканьем.
– Ладно, ладно, – проговорил Миндаугас и посадил кота на плечо Мирославы. Она тут же обняла свое сокровище и уткнулась носом в мягкую шелковистую шерсть.
Не успела троица дойти до крыльца, как сработал колокольчик, сообщающий о приезде посетителя.
– Кто бы это мог быть? – пробормотал Миндаугас.
– Ой, прости! Забыла тебе сказать – звонил Шиловский и собирался приехать.
Морис укоризненно покачал головой и распорядился:
– Тогда быстренько идите в свой кабинет, а я открою ворота и задержу его разговором минут на пять.
– Спасибо! – улыбнулась Мирослава.
Когда Миндаугас ввел Шиловского в кабинет детектива, Волгина уже сидела за своим столом.
– Приветствую, – с порога произнес клиент.
– Проходите, Эдуард Бенедиктович, садитесь, – пригласила его Мирослава.
– Мне известно, что Калитина, убившая моего сына, арестована, – проговорил он, вольготно устраиваясь в кресле, – дураку понятно, что это случилось благодаря вам.
– Полиция тоже приложила усилия, – возразила Мирослава.
– Знаю я, как они прикладывают, – усмехнулся Шиловский и тут же добавил: – Но не будем вступать в прения. Я хочу полностью оплатить вашу работу.
– Это у Мориса, – кивнула она в сторону двери, ведущей в приемную.
– Я знаю. Но я хотел лично выразить вам свою признательность.
– Считайте, что выразили, – вздохнула Мирослава.
– Я вижу, что вы чем-то недовольны. Надеюсь, не мной?
– Может, и вами… – проговорила она неопределенно.
– Что?! – изумился он.
Мирослава посмотрела на Шиловского и решилась.
– Эдуард Бенедиктович, а вам никогда не приходило в голову, что вы должны помочь вдове погибшего, его детям? – спросила она.
Шиловский насупился, побарабанил пальцами по подлокотникам кресла и ответил сухо:
– Я никому ничего не должен.
– Ну, да, конечно, – усмехнулась Мирослава, – все вам должны.
– Не понимаю, – проговорил он, глядя на нее холодным, как бы взвешивающим взглядом, – как вам удается процветать с таким характером?
– Мой профессионализм, – усмехнулась Мирослава, – заставляет клиентов и покруче вас смириться с моим характером.
– Ну, что ж, возможно, – подумав, согласился он. И добавил против своей воли: – Вон и Ксении моей вы понравились.
– А я всем хорошим людям нравлюсь, – улыбнулась Мирослава.
– Это комплимент?
– Да. Но не вам, а вашей жене.
Он усмехнулся, выдержал паузу и спросил:
– У вас курить можно? – Шиловский достал антикварный портсигар.
– Нет. Нельзя.
– Даже так… – Он убрал портсигар и, помедлив, произнес, глядя куда-то в сторону: – Не нужно думать, что я абсолютная сволочь. Да, я знал, что Константин виноват. Но он мой единственный сын! Был…
