Книга Вздыбленная Русь, страница 13. Автор книги Борис Тумасов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вздыбленная Русь»

Cтраница 13

— Ты уж прости, атаман, коли чего не так: пойдём землю и волю добывать.

— Что же, други-товарищи, обиды на вас не держу, видать, разошлись наши пути-дороги.

— Я с тобой, атаман, — подал голос Берсень.

Поклонились ватажники Артамошке и Фёдору, поворотили на Смоленскую дорогу.


О селе Клементьеве Акинфиев с Берсенем услышали ещё дорогой от встречных монахов. А уже под самым селом догнал их местный мужик. Под тряску телега рассказал:

— У нас три сотни дворов, две церкви да с десяток лавок торговых. А по воскресным и престольным дням — ярмарки отменные. Со всех окрестных сел люд съезжается, бывают из Александровской слободы, из Дмитрова, до смуты наведывались из Москвы и Твери гости торговые.

А ноне казаки и шляхта дорога перекрыли.

И ещё узнали Артамошка с Фёдором, что со времён Ивана Грозного не платят клементьевцы подати в царскую казну и не отбывают государевы повинности, только держат в порядке стены и башни Троице-Сергиевой лавры, соборы и кельи да предоставляют телеги царским гонцам.

Через Клементьево шла главная дорога от Москвы до Студёного моря. До смуты это был бойкий путь. Ехали им люди всякого звания, с утра и допоздна шли по нему обозы на Москву, плелись богомольцы и нищие.

Клементьево открылось Артамошке и Фёдору сразу за лесом. Стены двухсаженные, каменные, неподалёку от села — грозные башни Троице-Сергиевой лавры, над ней вознеслись к небу позлащённые купола и кресты Троицкого собора и Духовской церкви. За монастырскими стенами — трапезная и поварня, больница и келарская палата Между лаврой и Клементьевой — чистое, не поросшее камышом и кугой озеро.

Село и в самом деле оказалось большим. Церкви дощатые, избы добротные, рубленые, тёсом крытые, будто и не коснулся Клементьева разор, охвативший Русскую землю.

От самого села и вдаль, насколько хватал глаз, щетинилось свежее жнивье, на гумнах перекликался люд, весело выстукивали цепа на току: крестьяне обмолачивали рожь. Давно забытым теплом пахнуло на Артамошку.

— Тут, Фёдор, и передохнем: авось приютят нас и работу дадут.

Мужик высадил их на окраине села, у крытой дёрном кузницы. Прокопчённые двери закрыты на засов, вход зарос травой.

— Нонешней весной кузнец наш помер, — сказал мужик с сожалением, — а селу без кузнеца ну никак нельзя. А может, кто из вас кузнечное ремесло разумеет?

— Маленько доводилось, — признался Акинфиев, — только, верно, разучился.

— Мил человек, раздувай горн, принимайся за дело и вспомнишь. Мы тебя миром попросим. Оставайся: вон изба, отворяй, живи...

В тот 1608 год князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому исполнилось тридцать лет. При Борисе Годунове он числился стряпчим с платьем [19], а в царствование Лжедимитрия был жаловал в стольники [20].

Выше среднего роста, плечистый, с ясными голубыми глазами и русой бородой, Пожарский был ума завидного, отличался прямотой суждений и независимостью. Когда из Тушина к нему тайно пробрался перемёт с письмом от самозванца, в котором тот звал его к себе на службу, напомнив, как князь был жалован царём Димитрием, Пожарский, отшвырнув грамоту, заявил резко:

— Я царю Димитрию служил, не отрицаю, но вору, какой навёл на Русь иноземцев и попирает наше, российское, святое, не слуга...

Накануне повстречались Дмитрий Михайлович Пожарский и Михайло Васильевич Скопин-Шуйский. Оба отстояли вечерню в Успенском соборе, долго ходили по Кремлю, разговаривали откровенно — доверяли друг другу, знали: с доносом не побегут. И князя Дмитрия, и князя Михайлу заботила судьба Москвы и всей Русской земли.

— Многие беды от неразумения воевод наших, — говорил Скопин. — Можно ли доверять воинство дядьям моим Дмитрию Ивановичу и Ивану Ивановичу? В кои разы они ратников губят и государь им прощает.

— Зато Куракина не честит, хотя он того заслужил, да и ты, князь Михайло Васильевич, за рвение своё похвалы достоин, однако о тебе вспоминают разве что в час трудный. Слух есть, тебя в Новгород слать намерен государь?

Скопин не ответил, иное сказал:

— Сдаётся, и до тебя черёд доходит: на воеводство пошлёт государь. Сам зришь, Лжедимитрий замыслил люд московский голодом сморить.

Пожарский кивнул, а Скопин-Шуйский продолжил:

— У Каширы Ян Хмелевский топчется — не иначе на Коломну нацелился, а в Тушине трубачи Сапеги сбор неспроста играют. Чует моя душа, Иван Иванович Шуйский на Ярославской дороге до первого тычка стоит. Кабы мне его рать, не выжидал бы я, а сам встречи искал. Помнишь, князь Дмитрий, как мальцами варёными яйцами стукались? Кто первый ударял, того и яйцо в целости.

— Да острым концом норовили, — рассмеялся Пожарский.

Князья распрощались, когда ночь распростёрла над Москвой крылья, вызвездило небо. Из Кремля вышли на Торговую Площадь. Купцы давно уже закрыли лавки, ремесленники покинули мастерские, вот-вот караульные улицы рогатками перекроют. Князей дожидались лёгкие возочки, и хоть каждому до дома рукой подать, пешком идти небезопасно. Ночью улицы пустынны, воры пошаливают. Изредка пройдёт стрелецкий караул, пугнёт лихих людей — и снова город во власти тьмы...

ГЛАВА 2

Суетно в хоромах князя Скопина-Шуйского. В поварне пекли и жарили, в пристройке солили и вялили, сушили и коптили окорока и рыбу. Дворовые девки укладывали в кованые сундуки и берестяные короба одежды княжеские, всякую меховую рухлядь.

Вчера в Думе дьяк зачитал царский указ, коим велено князю Михаилу отправиться в Новгород для сбора ратных людей да уговориться с королём свеев Карлом IX, чтобы дозволил нанимать варягов. А как войско будет готово, идти с ним к Москве...

Скопину предстояла дорога долгая и опасная: повсюду ватаги разбойные, самозванец перехватил пути к Москве. Перерезав Смоленскую и Тверскую дороги, Лжедимитрий теперь послал отряды на другие, по которым ещё идут обозы в город. Если такое случится, не миновать Москве голода. Недавно изловили стрельца, переметнувшегося к самозванцу. Оказался сотником из Зарайска. В пыточной, на дыбе, повинился: ляхи и литва что-то замышляют, гетманы Сапега и Лисовский готовятся к походу на северные, заволжские города, а из Тушина на Каширу и Коломну направился гетман Хмелевский...

Прикинул князь Михайло Васильевич: так и есть, намерился самозванец окружить Москву. Надобно поторапливаться, искать подмоги у заречных городов, отбить Хмелевского от Каширы и Коломны.

В Думе государь принимал послов из Речи Посполитой, попрекал короля и панов вельможных в подстрекательстве смуты на Руси: люди короля на московской земле промышляют разбоем заодно с самозванцем.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация