Книга Вздыбленная Русь, страница 90. Автор книги Борис Тумасов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вздыбленная Русь»

Cтраница 90

— Не зарекайся, князь: явишься в Москву, Мстиславский с боярами взнуздают, яко жеребчика-двухлетку.

Пожарский ответил резко:

— У меня, Прокоп, своя голова, и не пристойно мне, князю Пожарскому, жить чужим умом.

— Ну-ну, поглядим, князь Дмитрий, на сколь хватит у тебя твёрдости...

Не раз Пожарский возвращался мысленно к этому разговору. Тщетно искал ответ на вопрос, почему бояре впустили в Москву поляков, аль не понимали, чего творят?

Не токмо на Москве, но по всей Руси недовольство зреет. А всё может закончиться гневом народным, и немало крови прольётся.

Пожарский уверен: случись такое, он будет с народом. Но ему не по пути и с теми, кто руку Марины держит. Он, Пожарский, признает того царя, какого изберёт Земский собор. А такое свершится непременно, князь Дмитрий в этом уверен. Уж как сильна и коварна была Орда, а нашёл в себе силы российский люд: объединились разобщённые княжества, позабылись распри перед лицом врага. Что же до народа российского, то в нём всегда господствовал дух единства, когда выступал на врага...

Четверо суток добирался Пожарский до Москвы. В дороге не раз останавливали его польские разъезды, требовали подорожную. Князь Дмитрий письмо боярина Мстиславского им совал, помогало. Коломну стороной миновал, не хотел встречи с Трубецким.

В Москву въехал к вечеру и сразу же убедился: неспокойно в городе, повсюду караулы, на заставах рогатки, воротники ворота перекрыли и не только обозы — каждые сани обшаривали, а в возы с сеном саблями тыкали. По московским улицам, пугая прохожих, носились конные гусары. Бродили навеселе паны вельможные, в жупанах, кунтушах, в меха лисьи, куньи и собольи кутаясь. Задирали московитов, приставали к молодкам.

На заставе, что при въезде в город, пьяный хорунжий пожаловался Пожарскому:

— Проклятые москали, але чего они замыслили?

В первую пятницу побывал князь Дмитрий на Думе. Будто всё как прежде. Бояре важные, бородатые, в шубах дорогих, шапках горлатных входили в Грановитую палату степенно, усаживались каждый на своё место. Казалось, вот-вот распахнутся створки дверей и из царских покоев появится государь. Но пустует трон, и нет патриарха...

Дума проходила шумно, бояре кричали, позабыв о достоинстве, обзывали друг друга бранными словами. Всех перекрикивал Михайло Салтыков. Горло драл за Гонсевского, ему вторили Воротынский и Лыков.

Пожарский диву давался: стыдно, Дума ли это аль сейм Речи Посполитой? Ни гордости боярской, ни чести. Воистину, слуги Жигмунда правят Русью...

ГЛАВА 7

На Сретенье первое ополчение изготовилось. В Туле стал Иван Заруцкий с Мариной Мнишек и царевичем Иваном, в Калуге Дмитрий Трубецкой, из Рязани выступил Прокопий Ляпунов.

Им в подмогу собирались отряды стрельцов, казаков и татар во Владимире, Суздале, Костроме, Ярославле да по иным городам российским.

Списались воеводы и определились: в марте-березозоле, когда весна-красна в полную силу ещё не вступит, но стихнут вьюги и потеплеет, к Москве двинуться...


Не успели московские послы Оршу миновать, как дорогу им перекрыл конный разъезд. Остановились колымаги. Открыл Филарет дверцу, опустился на снег. Тут и Голицын с остальными людьми посольскими подошёл. Бравый хорунжий, не слезая с седла, подбоченившись, объявил именем короля, что в Варшаву велено впустить митрополита и князя Голицына, а остальным ворочаться в Москву, да чем раньше, тем лучше, ибо он, пан Спыхальский, за жизнь москалей не в ответе.


Едва Мстиславский переступил порог сеней, как проворные девки подскочили — одна веничком снег с валенок сметает, другая шубу стягивает. Покуда княгиня из горницы выплыла, покачивая пышными телесами, Мстиславский первую девку ниже спины шлёпнул — эко задаста, вторую к груди прижал, телом упруга, ровно яблоко наливное. Девки взвизгнули, однако не убежали. Князь любил поозоровать, несмотря на годы.

Мстиславский причмокнул:

— Сладки девки-ягодки!

Через горницу прошагал, сел у печи на покрытый ковром рундук, задумался: ляхи бесчинствуют, а Гонсевский посмеивается: «То-то будет, когда королевич приедет».

Намедни, явившись в Думу, гетман заявил:

— Не Владислава государем звать, а круля!

Бояре взроптали, а Гонсевский гусарами пригрозил. Дума на Владислава соглашалась, но не на Жигмунда. Король Московию вотчиной почнёт мнить, частью Речи Посполитой.

Одна и надежда на посольство, с чем воротятся...


Государственная машина «Семибоярщины» давала сбои. Зависимость от Речи Посполитой, ставка на Владислава и, наконец, согласие впустить ляхов в Москву вконец подорвали веру москвичей в боярское правительство.

Понимали это и князь Мстиславский и те, кто составил «Семибоярщину». Не получив поддержки у патриарха, они безропотно служили новому московскому старосте и начальнику Стрелецкого приказа Гонсевскому.

Пан Гонсевский командовал Думой, как своими хорунжими, а из бояр иногда выслушивал Мстиславского да Михаилу Салтыкова. Боярин Салтыков служил полякам ещё со времени первого самозванца С той поры и с Гонсевским познался. Салтыков так рассуждал: удержатся ляхи в Москве — ему в силе быть, побегут — и ему с ними подаваться.

«Семибоярщина» опасалась восстания в Москве. А оно зрело. И тому виной сами ляхи: они грабили город, изрядно набивая свои походные сумы всякими драгоценностями.

Как-то пришли к Гонсевскому Мстиславский с Салтыковым, сели на лавку, на посохи оперлись.

— Ох, пан гетман, — вздохнул Салтыков, — чует душа, быть бунту.

Гонсевского страшить мятежом нет надобности, он страха испытал, когда, посланный королём к первому самозванцу, стал очевидцем восстания московитов.

Староста московский и начальник Стрелецкого приказа слушал бояр хмурясь, потирал едва тронутые сединой виски.

— У нас, Панове, на смутьянов довольно сабель и пищалей.

— Ох, пан гетман, — снова сказал Салтыков, — как ты, а я не забыл ту ночь, когда Шуйский Москву возмутил.

— По москалям кнут плачет, — прервал Михаилу гетман.

— Пан гетман забывает, мы тоже москали, — возмутился Мстиславский.

— То о холопах речь, ясновельможные Панове. — Подёргав ус, Гонсевский спросил: — Какой совет подадите, Панове?

— Шляхтичам бы по совести жить и люду обид не чинить, — заметил Мстиславский.

А Салтыков сказал:

— Не следует, пан гетман, шляхте по всей Москве жить, им бы сообща держаться, в Кремле и Китай-городе.

И коли случится бунт, воинство не в расплохе будет. Не ровен час, Трубецкой с Заруцким и Ляпуновым к Москве подойдут.

Гонсевский согласился:

— Разумен ваш совет, Панове. На заставах наши караулы не одиножды оружие находили. Против нас готовят...

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация