– Я смотрю, он даже во сне с мячом не расстается.
Нетто двинул вперед ферзя и с довольным видом откинулся назад:
– Мат, Эдуард.
– Нет, ну так нельзя! – в сердцах сплюнул тот. – Я же этого ферзя видел и контролировал! Как же я его прозевал?!
Симонян улыбнулся:
– Эдик, друг! Хочешь, я тебе свою медаль отдам?
– Не надо! Я еще молодой – свою заработаю.
Валентин Иванов выудил из спортивной сумки бутылку, откупорил ее и разлил по стаканам коньяк.
– Ну и ладно, – примирительно сказал он. – Когда заработаешь – тогда и поставишь. Давайте по чуть-чуть. За победу!
– По «чуть-чуть»?! – покосился на открытую дверь Нетто. – Качалин увидит – в два счета из сборной вылетим.
Ильин отмахнулся:
– Остынь, Игорь. Не увидит. Да и когда еще Олимпиаду выиграем?..
Все дружно подняли стаканы. Симонян предусмотрительно встал у двери и посматривал в коридор, чтоб компанию никто не застукал.
– Поехали!..
Выпив по глотку коньяка, все закусили нарезанным лимоном.
Вдруг относительная тишина нарушилась громкими звуками – со стороны тамбура в вагон ворвались звуки игравшей гармони…
* * *
– Не пущу! – грудью загораживала проход раскрасневшаяся проводница. – Не велено! Куда прете? Куда?!
В тамбур вместе с клубами пара ввалилась компания в полушубках и шапках-ушанках. Один из мужиков играл на гармони, второй держал в руках ведро, из которого торчали бутылки водки и шампанского. Остальные мужики напирали на проводницу, требуя срочного свидания с героями-футболистами.
– Да брось ты, мать! – уговаривал ее предводитель. – Мы же не погреться зашли! Мы же к нашим футболистам!
– Мы же тут все болели за них, переживали!
– Поздравить только пришли!
– От всей души! – поддерживали его друзья-товарищи. – Пару слов, и сразу освободим твой вагон!..
Перепалка в тамбуре происходила на глазах высыпавших в длинный коридорный вагон футболистов. На шум из своего купе вышел заспанный Гавриил Качалин, за ним подтянулись остальные представители тренерского штаба.
Поняв, в чем суть, Гавриил Дмитриевич пришел на помощь проводнице.
– Не пускать! – строгим голосом сказал он. – Мы же вас просили!
– Товарищ Качалин! – узнал его предводитель шумной компании.
Но его друзья не дали договорить, громко скандируя позади:
– Да здравствуют наши славные футболисты! Ура!!
Старший тренер с проводницей аккуратно оттеснили их в тамбур.
– Нельзя, товарищи, нельзя!
Молодые мужчины стали сдавать позиции, но внезапно уперлись в твердо стоящего за их спинами дедка, незаметно поднявшегося по ступенькам в тамбур. Старый тулуп, полинялая шапка, валенки; в руках завернутая в промасленную бумагу большая рыбина, по виду похожая на омуля.
– Сынок, – оправив пышную седую бороду, обратился он к Гавриилу Дмитриевичу, который и впрямь годился ему в сыновья. – Я ж тридцать верст по зимнику протопал. Христом-Богом… мне бы Яшина повидать. Я вот и подарок ему принес…
– Отдыхает Яшин, понимаешь, отец? – слегка смягчился Качалин. – Устал он после Олимпиады. Отработал на все сто и устал.
– Ну, что на все сто отработал, – это мы наслышаны. А как же это?.. – протянул дед гостинец.
– Хорошо, отец, – принял Качалин рыбину, – это я ему передам…
Постояв еще с минуту, поезд тронулся. Полустанок с толпой мужиков и старым дедом стал медленно отдаляться.
Лев Яшин продолжал крепко спать на своей верхней полке. Внизу Нетто со Стрельцовым затеяли новую шахматную партию, а на крючке над яшинской полкой в такт движению вагона раскачивалась золотая олимпийская медаль…
Глава седьмая
Бразилия, Рио-де-Жанейро
1957 год
– Я же тебе говорил, помнишь?
– Не помню. Что ты мне говорил?
– Говорил, что у тебя все впереди! Что все главные события за горизонтом. Забыл?!
– Не, совсем не помню.
– Как же так?! – горячился Яшин. – Когда я улетал в Мельбурн, а ты провожал меня в аэропорту!
– Ну… сколько лет уж прошло…
– Да сколько прошло?! Год всего!
– Да, как провожал – помню. А что говорил про горизонты – нет.
Тут Яшин понял: друг явно дурачится.
– Ах ты чертяка! – сгреб он Шаброва в охапку. – Значит, с памятью плохо стало, да?
Смеясь, товарищ вырвался из цепких объятий друга.
– Помню-помню, Лев. Но так тот разговор про сборную был, а сейчас мы летим в Америку в составе «Динамо»…
Да, футболисты московского клуба большой группой шли на посадку в самолет «Аэрофлота», следовавший рейсом Москва – Прага. Оттуда скандинавская авиакомпания SAS должна была доставить команду в португальский Лиссабон. А далее наших футболистов ждал утомительный одиннадцатичасовой перелет в бразильский город Ресифи.
Яшин устроился в кресле у прохода, Шабров – возле окна. Ему нечасто доводилось бывать за границей, поэтому он беспрестанно ерзал и смотрел в иллюминатор.
– Лев, неужели тебе не интересно? – толкнул он в бок друга.
– А чего там смотреть? Сейчас войдем в облачность и до самой Праги за бортом будет белое марево.
– Сколько до нее лететь?
– Часа два…
– А до Лиссабона?
– Еще часа три.
– А в Португалии теплее, чем в Москве?
– Конечно. Все, отстань. Я спать…
Лева достал из кармана маленький кулек с пищевой содой, высыпал немного на ладонь и проглотил. Затем устроил затылок на подголовнике кресла и прикрыл глаза.
– Что, опять болит? – участливо спросил Володька.
– Немного. Это я так… для профилактики…
* * *
К концу пятидесятых Льва все чаще стали беспокоить боли в желудке – сказывалась голодная военная юность, холод ульяновских степей с ночевками под открытым небом, две-три смены у станка без перерыва. В моменты обострений его успешно подменял в матчах второй вратарь команды Владимир Беляев. Однако в самых важных играх он сам занимал место в «рамке», невзирая на состояние. Глотал горстями прописанные докторами снадобья, терпел боль, но на матч выходил.
На входе в залив Гуанабара – к югу от центра Рио-де-Жанейро – раскинулся четырехкилометровый пляж Копакабана, считавшийся кузницей молодых кадров бразильского футбола.
Тысячи отдыхающих, лежаки, зонтики; чернокожие лоточники, продающие экзотические деликатесы и разнообразные сувениры; местная босоногая детвора, с утра до вечера гоняющая на песке старый мяч. Жара и яркое жгучее солнце. Ведь пока в Северном полушарии правила бал зима, в Южном гостило лето.
