– Ой, что это?.. – испугалась она.
Быстро скинув с себя шубу, молодая женщина сунула руку внутрь рукава и обомлела – пальцы вылезли наружу сквозь дырки, скрытые под пушистым мехом.
Она принялась осматривать покупку.
– Это же из кусочков… Там даже подкладки никакой нет… Как же так?.. – чуть не плача приговаривала Валя.
– Точно. Драную подсунули… – подключился к осмотру Лев. Улыбнувшись и обняв супругу, пообещал: – Ладно, не расстраивайся – другую купим.
– Ну вот еще! И эта хорошая. А подкладку я сама подошью – делов-то! – моментально стерла она с лица расстроенное выражение и улыбнулась в ответ. Обняв мужа, шутливо спросила: – Лев, а француженки правда такие стройные и красивые, как в кино?
– Всякие, – пожал он плечами.
– Что значит, всякие? Ты что там, со всякими?..
Ответить на провокационный вопрос не дала маленькая дочь. Вся перепачканная шоколадом, она подошла к отцу, потеребила его за руку и пропищала:
– Пап, а есе есть соколадки?..
Глава девятая
СССР, Москва – Чили, Арика
1962 год
Прогулявшись по вечерней Москве, друзья нечаянно набрели на тот скверик, где когда-то пили пиво и разговаривали «по душам» о переходе Яшина из футбола в хоккей.
– Выпьем по кружечке? – предложил Володька.
Лев кивнул:
– Давай…
Четверо мужчин, стоявших в очереди, узнали Яшина.
– Проходи вперед, Лев Иванович, – дружно загудели они. – Бери-бери без очереди, мы подождем…
Друзья купили по кружке холодного пива и присели на ту же самую лавочку. Все было как тогда – в далеком пятьдесят третьем. Разница заключалась лишь в том, что сегодня Яшин отговаривал Шаброва навсегда уходить из футбола.
– Но ты же постоянно играешь в «основе», – сдув пенную шапку, сказал Лев. – Ты и Боря Татушин из «Спартака» – лучшие правые нападающие в нашей стране. Почему же ты принял такое решение?
– Понимаешь, Лев… я хотел дальше расти, играть, как и ты, за сборную. А ничего не получается. Застрял на одном уровне.
– Но ты же играл в составе сборной!
– Играл… Всего два матча.
– Зато каких! И забил, кстати, два мяча. А матч «Динамо» против сборной сильнейших французских клубов «Реймс» и «Рэсинг»! Ты забыл про него?! Это же была лучшая игра нашей команды, и сделал ее ты, полностью переиграв французских защитников и забив единственный победный гол. Ведь тогда вся французская пресса признала, что «Динамо» произвело на Францию более сильное впечатление, чем наша сборная!
Вспомнив тот матч, Шабров улыбнулся. Но тут же отмахнулся:
– Брось, Лев. Я понял, что достиг своего потолка. Мне уже стукнул тридцатник, а это для нападающего – преклонный возраст.
– Все равно не понимаю, – вздохнул Яшин. – Как можно добровольно покинуть такую команду – сбалансированную, волевую, мастеровитую?! У нас же не команда, а… ансамбль! Три года подряд становились чемпионами. Любое призовое место в чемпионате, кроме первого, у нас не считается достижением.
– Согласен. И все это ценю, – кивнул Володька. Немного помолчав, признался: – Думаю, пару лет я бы еще поиграл бы, если бы…
– Что «если бы»?
– Если бы не они, – похлопал товарищ по своим коленкам.
– Болят?
– Еще как…
Яшин знал о том, что в последние годы из-за частых травм друг страдает артритом – воспалением коленных суставов. Иногда он обращался к врачам, лечился, пропуская календарные матчи.
– Неужели стало хуже? – участливо спросил он.
– Да в основном терпимо. Но в периоды обострения еле-еле поднимаюсь по ступенькам лестницы. В общем, как бы тебе объяснить… Я с этими постоянными болями перестал получать от игры удовольствие. Выхожу на поле через силу…
Да, это была серьезная причина. Лев и сам постоянно мучился с желудком и знал, что такое играть с болью. Играть, когда организм противится и требует покоя.
– Ты с руководством говорил о своем решении?
– Говорил.
– Что-нибудь предложили?
– Да. Предлагают остаться тренером юношеской команды в «Динамо».
– Согласишься?
– Конечно. Не хотелось бы насовсем покидать такой коллектив…
* * *
Весна 1962 года выдалась солнечной и теплой. В Москве снег растаял в конце марта, оставшиеся лужи быстро подсохли. На клумбах появились первые цветы. Недавно проснувшийся город постепенно наполнялся звуками. По улицам медленно ползли поливальные машины, люди спешили на общественный транспорт, чтобы вовремя добраться до работы.
Держа Ирину за руку, Яшин вышел из подъезда. Несколько пенсионеров, давно облюбовавших лавочку во дворе, как по команде поднялись и устремились к прославленному вратарю.
Здороваясь и перекидываясь с ними дежурными приветствиями, Лев Иванович направился к стоявшей поодаль машине, которую яростно натирал ветошью однорукий инвалид Михалыч. Отполированный кузов «Волги» ярко сверкал в лучах утреннего солнца.
По-военному отдав честь, Михалыч с гордостью продемонстрировал результат работы:
– Во, Лев Иваныч! Не хуже, чем у министра!
– Михалыч, ну сколько раз говорить?! – запротестовал Яшин. – Зачем? Неудобно же…
– Неудобно ссыкать против ветра, – довольно парировал тот фразой из народного фольклора. – Я на войне генерала возил, между прочим, так и ему не полировал до такого блеска! А тебе полирую и буду полировать, потому как уважаю и горжусь!
– Ох, Михалыч… Ты меня в краску вгоняешь, Ей-богу…
– Да, ладно, – отмахнулся тот. – Сигареткой не угостишь, Лев Иваныч?
Остановившись у водительской дверцы, вратарь достал из кармана пачку и отдал Михалычу.
– Вот спасибо! – потянул инвалид одну.
– Бери все.
– А как же ты, Лев Иваныч?
– Бросаю…
– Вот это правильно! А у меня никак не получается?
– Это почему же?
– Силы воли не хватает.
Яшин уселся за руль. Михалыч подобострастно захлопнул за ним дверцу и даже помахал вслед…
* * *
Проехав несколько кварталов, «Волга» плавно остановилась у современного здания школы. Спешащие к звонку на первый урок мальчишки, заметив в машине Яшина, позабыли обо всем на свете.
– Смотри, смотри – Яшин! Яшин!.. – остановившись, кричали они.
Ирина поцеловала отца, подхватила ранец, выскочила из машины и, не обращая внимания на стайку мальчишек, побежала к школе.
