Определив, где ворота «Динамо», молодая женщина тревожно всматривалась в защищавшего их человека. Но вместо мужа в них стоял запасной вратарь – Беляев.
Ее охватила еще большая тревога, граничащая с отчаянием.
Заметив у скамейки запасных наблюдавшего за матчем старшего тренера «Динамо» Пономарева, она кинулась к нему.
– Где он? – воскликнула она, схватив того за руку.
Оглянувшись, Александр Семенович узнал супругу Яшина. И сказал как-то буднично, словно ничего не произошло:
– А-а, это вы. Не знаю… Попросил замену, ушел в раздевалку.
– И вы его отпустили?!
– Ну, он взрослый мужик, – пожал тот плечами. – Я же ему не нянька…
Валя хотела спросить еще о чем-то, но тренер уже отвернулся. Бессильно опустив руки, она пошла к входу в подтрибунные помещения…
* * *
Валентина сидела за кухонным столом и пыталась читать книгу. Дети давно спали, так как время было позднее. Точнее – очень позднее. Супруг никогда так долго не задерживался. Даже в те дни, когда команда в полном составе отмечала свои победы, спортивные праздники или чьи-то юбилеи.
Взгляд пробегал по строчкам, но смысла написанного Валя не улавливала – мысли постоянно возвращались к мужу и навалившимся на него проблемам…
Так и сидела в полузабытьи, пока из общего коридора не послышался странный грохот.
Вначале она испуганно вздрогнула – подобного шума за входной дверью никогда не случалось. Затем, резко вскочив, она помчалась отпирать дверь.
Кое-как справившись с замком, распахнула ее и… обомлела. Лев лежал на полу и пытался встать, но сверху на нем лежали упавшие соседские вещи: велосипед, раскладушка и еще что-то…
Общая дверь в подъезд была открыта. На ней свежей яркой краской было выведено: «Яшин – дырка».
– Вот зараза… Понаставили тут… – ворчал Лева, пытаясь сбросить с себя барахло и подняться.
– Ты где был? – дрожащими губами произнесла Валентина.
– А-а, Валюша… Ты извини, я тут… немного пошумел…
Щелкнул замок, дверь напротив приоткрылась.
– Что случилось? – испуганно спросила соседка.
– Всполошились… – безуспешно пытался подняться Яшин. – Зояякльна, все путем. Не волнуйтесь…
Соседка строгим голосом выговорила:
– Валентина Тимофеевна, должна вас предупредить: если эти безобразия не прекратятся, то я обращусь…
Бросившись к соседской двери, Валя резко ее захлопнула.
– А ну, вставай! – вернулась она к мужу.
– Я пытаюсь, Валь…
– Держись за меня, – решительно принялась она за дело.
Поднять Льва, учитывая разницу в габаритах и весе, было непросто.
– Да что же ты?.. Ну… Держись крепче… Давай-давай, потихоньку… Прямо… Вот так… молодец…
Она с трудом вела его по коридору. Он же, навалившись на нее всем телом, едва переставлял ноги.
– Вот он… идет… гордость советского футбола!.. – громко вздыхал Яшин, одной рукой держась за жену, другой опираясь о стенку.
– Тихо, тихо. Не шуми…
– Гордость… между прочим. Но это так, в прошлом… А сейчас – просто дырка, – посмеивался он, очутившись наконец в квартире. – Надо же – дырка. И больше ничего.
Упав на стул в прихожей, Лев достал из пачки папиросу, но супруга выхватила ее и потащила его дальше – в ванную комнату…
Через минуту он по пояс раздетый стоял, согнувшись над ванной; Валентина поливала его голову из душа прохладной водой.
– Все, садись, – закрыла она краны. – Полегче?
Он действительно чувствовал себя лучше. Усевшись на край ванны, Лев вытирал волосы полотенцем и негромко приговаривал:
– Ты бы слышала, как они кричали: «Яшина – с поля! Яшин – на пенсию!» Я думал, что они любят и ценят красоту игры, а им нужны только победы! Победы и точка! А для кого я играю, Валя?! Я ведь для них играю!
– Знаю, знаю… Нужно подождать немного, и все забудется. Все пройдет.
– Не пройдет… Уеду я, Валь. Завтра уеду.
Она насторожилась:
– Куда это ты надумал?
– А к Мишке Галунову. Точнее, к бабке его – в подмосковную деревню. Не могу я тут больше.
Валентина внимательно посмотрела в его глаза, подумала. И сказала:
– Ну и правильно.
Криво усмехнувшись, он мотнул мокрой головой.
– Ну надо же… А я думал – не отпустишь. Что, такой Яшин тебе тоже не нужен?..
Он хотел сказать что-то еще, но не успел, получив от супруги звонкую пощечину.
Дверь закрылась за вышедшей Валентиной, а Яшин так и остался сидеть на краю ванной, размышляя и потирая покрасневшую щеку…
* * *
Всю ночь Лев ворочался на узкой скрипучей кровати; глядя в темный потолок, вспоминал свою жизнь. Окно было приоткрыто, полинялая занавеска изредка покачивалась от дуновений слабого ветерка.
Деревенский домишко Галуновых состоял из сеней, горницы и двух крохотных спален. Постаревшая мама Михаила встретила тепло и наотрез воспротивилась тому, чтобы гость спал в горнице на сундуке.
– Там моя мама спит – ей на сундуке-то привычно. А ты вон какой высокий – разве на нем поместишься? – посмеивалась она, застилая свежее постельное белье.
Пришлось согласиться – кровать и та была коротковата, а уж на сундуке ему действительно пришлось бы помучиться.
Воздух в деревне пьянил свежестью; на тенистой улочке, что тянулась мимо палисадника, было удивительно тихо. И все же спалось Льву плохо. Хоть и ложился рано, а все одно не оставляли беспокойство и переполнявшие мысли. Вставал еще до зорьки; стараясь не шуметь, одевался, брал снасти, отламывал ломоть каравая и отправлялся рыбачить на речку.
Вот и сегодня, провозившись и подремав лишь пару часов, он поднялся с постели, натянул брюки и свитер. Осторожно выйдя в горницу, подошел к столу, на котором едва просматривались остатки ужина. Нащупав под газеткой хлеб, отломил краюху.
– Чего опять в такую рань? – послышался голос старой женщины – бабушки Мишки Галунова.
– Да порыбалю на утренней зорьке, – тихо ответил Яшин.
Вздохнув, женщина перевернулась на другой бок.
– Неделю уж рыбалишь, а хоть бы на уху наловил.
Лев бесшумно выскользнул в сени, взял стоящие в углу удочки и спустился по ступеням крыльца во двор…
* * *
Ранним утром – едва на востоке просветлело небо – Яшин пришел с удочкой на берег неширокой речки. Выбрал тихую заводь, бросил наземь кусок старого брезента, расположился. Раскрыв авоську, разложил рядом снасти.
