Брови доктора удивленно взлетели вверх: похоже, она не ожидала, что Саша окажется русской.
– Нет, скорее это чешский вариант вампиров, – по-русски ответил Саше Войтех. – Я тебе сейчас расскажу подробнее, только… – И он снова перешел на чешский: – Доктор Лангерова, вам удалось определить время смерти?
– В данном случае это очень сложно. Но по некоторым косвенным признакам Иржи Кучера умер между полуночью и тремя часами ночи.
– То есть у вас нет сомнений, что это произошло недавно? – уточнил Войтех.
– Исходя из состояния еды в его желудке, нет.
– Ясно. Вы не сделаете нам копию отчета? Или, может быть, просто пришлете его мне на почту?
– Не думаю, что я имею право, но…
Она бросила на него уже совсем другой, какой-то оценивающий взгляд и неожиданно снова улыбнулась, демонстративно пододвигая отчет ближе к краю стола.
– Знаете, что-то кофе безумно захотелось. Не подождете меня здесь пару минут?
Сказав это, она встала и неторопливым шагом вышла из кабинета. Выждав примерно две секунды, Войтех достал смартфон и принялся фотографировать страницы отчета. Саша рядом только покачала головой.
– Даже не знаю, как тебе удаются такие трюки? – удивилась она. – Я тебя люблю, конечно, но объективно: ты не настолько неотразим.
– Дело не в моей привлекательности, – усмехнулся Войтех, ничуть не обидевшись и не замедлив процесс фотосъемки. – Просто, когда она сказала про бескудов, у меня в глазах не появилось выражение из серии: «Вы чокнулись?» Людей, столкнувшихся с необъяснимым, подкупает моя готовность им поверить, вместо того чтобы покрутить пальцем у виска.
Саша на это только понимающе улыбнулась и кивнула. О том, кто же такие бескуды, она снова спросила уже тогда, когда они вышли из морга на залитую ярким солнечным светом улицу.
– Честно говоря, я сам мало что о них знаю, – вздохнул Войтех, пока они шли к машине. – Просто это действительно наш локальный вариант вампиров. Но есть некоторые нюансы. Прежде всего, бескудом не становятся в результате укуса другого бескуда, как у классических вампиров. Насколько я помню, по легенде где-то в этих краях еще до нашей эры жило довольно крупное и сильное племя, название которого я, конечно, уже не помню, но что-то созвучное со словом «бескуд». Как я понимаю, на их земли пришли чужаки и племя было полностью истреблено, а его остатки растворились в других народах или даже в народе-завоевателе. Но прежде чем окончательно проиграть, представители знати племени приняли на себя некое заклятие, после чего были ритуально умерщвлены и погребены в пещерах Моравского Карста особым образом. Их тела были помещены под соленые капли воды, сочащиеся с потолка, и постепенно вокруг них образовались своего рода соляные коконы, в которых эти ребята должны были ждать своего часа.
– Какого часа? – не поняла Саша, открывая дверцу, но не торопясь сесть на пассажирское кресло. – Зачем они это сделали?
– Чтобы отомстить народу-завоевателю, – объяснил Войтех, глядя на нее через крышу машины. – Когда тот обустроился бы на их земле, бескуды должны были восстать из мертвых и уничтожить его. Но что-то пошло не так: заклятье криво наложили, они не проснулись в срок и не обрушили свой гнев на чужаков. Бескуды стали просыпаться по одному много позже, вылезать из пещер и наводить ужас на жителей окрестных поселений. Заклятие превратило их в кровопийц, но бескуды пьют не просто кровь, а полностью осушают тело. Именно так, как описано в отчете доктора Лангеровой.
– То есть у нас мог вылупиться один такой из соляного кокона? – уточнила Саша с неприкрытым сомнением в голосе. – Только не говори, что мы снова полезем в пещеры!
– Ты туда точно не полезешь, мне прошлого раза хватило, – хмыкнул Войтех. – Да и прежде, чем куда-то лезть, надо бы изучить историю подробнее и выяснить, может ли она содержать рациональное зерно. Потому что бескуд не более реален, чем какая-нибудь чупакабра.
При упоминании чупакабры Саша болезненно поморщилась и наконец залезла в салон машины. Тот успел неприятно нагреться, и, хотя Войтех сразу включил кондиционер, дышать еще долго было нечем.
Глава 8
15 июля 2016 года, 20:15
Московская область
Сегодня в гостиной пахло уже не корвалолом, а коньяком, но его запах нравился Ольге еще меньше. Она любила вино, и порой ей было сложно им не злоупотреблять, но запах крепких алкогольных напитков вызывал у нее отвращение. Поэтому о своем благородном душевном порыве Ольга пожалела уже через десять минут нахождения в доме соседки.
Однако она терпела, понимая, что Вере необходимо выговориться и снять с себя напряжение после общения с органами правопорядка. Как и стоило ожидать, в полиции ей порекомендовали подождать мужа пару дней, мол, успокоится – сам вернется, что бы там у них ни произошло. Веру этот вариант, конечно, не устроил, поэтому она подробно объяснила полицейским, почему ее муж не мог уйти из дома из-за ссоры.
Объясняла она это в течение часа и почти довела дежурного до нервного срыва, после чего тот все-таки принял у нее заявление, должным образом зарегистрировал и даже поставил печать на копии, подтверждающей, что обращение принято.
Теперь Вера пересказывала, как все было и что она говорила, Ольге, то сбиваясь с мысли, то повторяя эпизоды по несколько раз, то начиная причитать, и та уже была готова посочувствовать дежурному, но удержалась. В конце концов, полиция могла бы просто сразу серьезно отнестись к заявлению, и тогда не пострадал бы ни дежурный, ни уши Ольги.
Вера говорила и говорила, глотая коньяк и совсем его не закусывая, но почему-то совершенно не пьянея. Она выглядела резко постаревшей и несчастной, растерянной и беспомощной. Раза три предложила Ольге чай, но ни разу так и не пошла его заваривать, хотя Ольга точно помнила, что согласилась как минимум два раза. В итоге она сама заварила чай и принесла его в гостиную, но ни одна из них так и не прикоснулась к содержимому чашек: Вера по-прежнему предпочитала коньяк, а Ольге просто ничего не лезло в горло. И, к ее стыду, совершенно не из-за исчезновения Николая.
– Он не хотел переезжать сюда, – печально заявила Вера, невидящим взглядом уставившись в пузатый бокал, на дне которого перекатывала остатки темного-коричневого напитка. – Это все была моя идея. Коля только ворчал, а я хотела жить в собственном доме, как в кино… Знаете, казалось, что и жизнь тогда станет интересной, как в кино. Или как в одной из ваших книг… А Коля хотел остаться в Москве. Там бы, наверное, такого не произошло. Это я виновата…
– Никто ни в чем не виноват, – мягко, но уверенно возразила Ольга. – Мы пока не знаем, что вообще случилось. Может быть, ничего плохого и не произошло.
Вера подняла на нее взгляд, и у Ольги непроизвольно сжались сцепленные в замок пальцы. Что-то непривычно темное появилось в глазах обычно столь легкомысленной соседки. Хотелось надеяться, что это было всего лишь такое странное проявление опьянения, иначе становилось совершенно непонятно, куда девался алкоголь.
