В примирение десятник шел рядом с Бессоновым.
— Где басурмане взяли столько полонян? — удивился он.
— В Кафе, в Кезлеве. Слыхал о невольничьих рынках в тех городах Крыма?
— Кто о них не слыхал.
— Оттуда и гонят.
— Мурзы крымские просто так не отдали бы своих рабов османам.
— Значит, отдали не просто так, хотя султан Порты мог и заставить Девлета выделить людей, обещав выгоду после взятия Астрахани.
— Мыслишь, возьмут нехристи Астрахань? — вопросительно взглянул на Бессонова Перелыга.
— Того не бывать, но битва может разыграться нешуточная.
— У басурман много войска, а у князя Серебряного всего тысяч тридцать.
— Ничто, Москву постоянно обороняют пять полков, а это меньше тридцати тысяч, и крымчакам ни разу не удалось взять столицу государства русского. Сила не в количестве, сила в том, что за нами Бог, за нас дело правое.
Отряд, незаметно для турок и крымчаков, вышел к холмам. Их было всего три — один большой, высокий, два других поменьше.
На подходе к ним Бессонов отдал команду казакам спрятаться в траве и далее ползти до места, откуда можно было разглядеть холмы. Казаки подчинились.
Обустроились на небольшой поляне среди высокой прошлогодней травы и кустами можжевельника.
Бессонов с Перелыгой укрылись за одним из кустов, стали внимательно осматривать холмы. До Карандара не более двухсот саженей, здесь турки и крымчаки вполне могли устроить посты наблюдения. Но ничего, что указывало бы на их наличие, ратники не заметили. Впрочем, татары умели хорошо прятаться.
— И что, Гордей? — обратился к Бессонову Перелыга. — Пойдем на большой холм или и далее смотреть будем?
Гордей проговорил:
— Рискованно то. Слишком удобное для наблюдения место.
— Считаешь, татары все же держат там пост?
— Могут на большой высоте, могут и на малых. Черт их, собак, знает. Но идти придется. Солнце в зените. Треба послать разведку.
— Послать своего человека?
— Нет!
— Всем отрядом пойдем?
— Я пойду, — решил Бессонов.
— Один? — удивился казацкий десятник.
— Один.
— Но пошто?
— Одному сподручнее. И… Михайло, если налечу на татар, на помощь ко мне не идти, а тут же уходить за овраг. Дале посмотришь.
— Э, нет, старшой, так не будет, то позор великий своего товарища бросать.
— Делай, Михайло, только так, как я сказал. И это не слова, это наказ.
— Пошто на позор обрекаешь, Гордей?
— По то, что треба задание государя выполнить. Все. Я пошел.
Бессонов отполз в сторону на десять саженей и поднялся в рост. Отряхнулся и, как ни в чем не бывало, спокойно пошел к большому холму, внимательно осматривая округу. Казаки дивились отчаянию ратника, глядели за ним. А Гордей дошел до подножия холма, присел на валун. Делал то специально. Если есть на высотах наблюдатели татар, они не упустят момента захватить неожиданно объявившегося вооруженного русского. Но время шло, а к нему никто не подходил.
Он начал подъем и вскоре оказался на лысой вершине холма, по краям поросшей все тем же можжевельником. Какое-то время Гордей осматривал ближние малые холмы, подходы со стороны реки, что была рядом, и от селений, которые просматривались также неплохо, потом поднял руку. То был сигнал для казаков ертаула.
Перелыга вывел отряд на холм.
— И что тут? — спросил он, озираясь.
— Хорошее место для наблюдения, но вам на этом холме делать нечего. Пошли на левую высоту двух казаков, на правую одного, накажи укрыться там, чтобы видели друг друга.
— Угу!
Перелыга отдал команду:
— Шаган, Вислый — на левый холм, Пекарь — на правый! Занять позиции, с коих видеть всех. С них смотреть за селениями, переволокой, берегом.
Казаки ушли, и скоро Бессонов увидел, как они залегли среди колючих кустов на соседних высотах. Сам же прилег у обосновавшегося ранее куста. Рядом пристроился Перелыга.
— Гляди, Михайло, за переволокой, а я за селением и за берегом, — наказал Гордей. — Считаем все, и невольников, и ратников, и рабочих, и коней, и судна, в общем, все, что можно посчитать. Потом сверим со счетом казаков.
— Угу, уразумел, тока я считаю медленно.
— У нас есть время, — улыбнулся Гордей.
— Не пойму, а чего ночью-то высматривать будем?
— А то, что будет видно.
— А?! Ладно. Чертов можжевельник, колючий!
— Лучше, чем ничего.
— Это так. Треба еще за оврагом глядеть, а то уведут коней, чего делать будем?
— Присматривай, но коли тут будут басурмане, то у оврага они вряд ли появятся. Гляди, какая суета на переволоке. Басурманам не до разъездов и разведки подходов к каналу. Они уверены, что здесь больших сил у нас быть не может. И на это у них есть основания. Одна дружина у Серебряного, и та у Астрахани или в крепости, а это в пятистах верстах отсюда.
Солнце клонилось к закату, когда Бессонов произнес:
— Все, хватит покуда, — и повернулся к Перелыге: — Что видел?
— Да то же, что и ты. По переволоке от плотины реки канал копают около пятисот невольников, далее на восток, но недалеко — рабочие, тех примерно три сотни. Инструмент обычный, лопаты, кетмени, кирки. Грунт выносят по сторонам на носилках, отсыпают валы, их выравнивают. За валами охранные отряды. В них больше крымчаки — числом две сотни у невольников и три десятка у рабочих. От кого охраняют рабочих, неведомо, тем ничего не угрожает. Им и воду привозят на арбах из Карандара. Это что можно увидеть с холма.
— Дальше Новик и Балаш с казаками смотрят, — подхватил Бессонов. — В Карандаре я видел пятьдесят восемь мужчин-воинов, с десяток местных, больше женщин. А в Самаке людей меньше, всего насчитал сорок три, это с тремя женщинами. У причалов обоих селений стоят десять пустых больших галер. Там же десять галер и двенадцать барж разгружались. На берег под кнутами сошло примерно три сотни невольников. В Самаке у берега стоят два малых судна с надстройками, похожие на наши ладьи и струги. Видать, судна басурманских начальников с нукерами. На подходе сейчас шесть галер, недавно пошли по течению к Азову восемь галер, за ними четыре баржи. Это покуда по нашему участ-ку все.
— Многовато воинов набирается, — покачал головой десятник. — Почти две сотни охраняют невольников, да три десятка рабочих, и в селении около сотни праздношатающихся, уже получается больше трех сотен. Команды судов, но тех можно не считать. А вот если канал роют и ночью, то, считай, на отдыхе в Карандаре и Самаке может быть еще столько же басурман охраны.
