— Воды испить дай! — попросил Бессонов.
— Не хватило водицы донской? — улыбнулся казак Пекарь. Но тут же замолчал, стерев с чела улыбку под острым взглядом десятника. Достал бурдюк, подал Бессонову.
Гордей напился. Вернул бурдюк, вытер усы. Рассказал, как провел разведку.
Казаки внимательно слушали.
— Значит, и девицу успел освободить, и басурмана прибить? — воскликнул Перелыга.
— Пришлось.
— Нашел девицу, подстилкой у крымчаков была, — презрительно проговорил Вислый.
— Так разве по своей воле?
— А все одно, грязная она, теперь только в непотребные бабе подаваться, кому она такая нужна?
За полонянку заступился Перелыга:
— Башкой думай, о чем молвишь! Девицу насильно увели. По-твоему, Дмитро, мне надо было прибить жену за то, что она была у татар?
— Ну, то другое дело.
— Нет, казак, дело одно. И не порочь девку, коли не по своей воле оказалась в полоне. И не сомневайся, найдется жених, еще семью создаст, детишек нарожает, коли мы поможем выбраться отсюда.
— Ладно глупость молвил, — смутился Вислый. — Конечно, эта Катерина, как все наши бабы.
— И гляди, Дмитро, чтобы я от тебя подобных речей не слышал, — предупредил Перелыга. — Иначе погоню из десятка, а Малюга из сотни. Не думаю, что и атаман заступится. Выгонит из станицы.
— Да вы что?! Я же просто сказал.
— Боле не говори, уразумел?
— Уразумел.
— Но все, други, не будем собачиться, отходить след, — перебил их Бессонов. — Идем в Галурмак. Как раз на восходе зайдем в селение.
Встретил отряд Савельев. Обнял Гордея, спросил:
— Не напрасно посмотрели?
— Нет, прознали многое. А другие отряды вернулись?
— Здесь. Доложились, перекусили и спать. Наши казакам нары в третьем доме сделали.
— Ну, и добре.
— Идем ко мне, поведаешь, о чем узнал.
— Всю ночь не спал?
— Хотел вздремнуть, не получилось, но идем, идем, треба все данные разведки в едино свести.
Отпустив казаков на отдых, они прошли в помещение Савельева, и Гордей рассказал о делах своих.
Выслушав, Савельев покачал головой:
— Шибко уж рисковал ты, Гордей.
— Но оно того стоило, не правда ли?
— Стоить стоило, и все же.
— А иначе, Дмитрий Владимирович, не прознали бы, где содержат невольников, а на них, уверен, у тебя имеются виды.
— Мы столько воюем вместе, что уже мысли друг друга научились читать, — улыбнулся князь.
— То и добре.
— Не спорю. Давай-ка все, что прознал, нанеси на карту.
Солнце поднялось над горизонтом, когда Бессонов закончил делать отметки на карте.
— Вот так, воевода. Все вроде обозначил. На число судов речных обращать внимание не след, они приходят и уходят, постоянно стоят два малых струга, как разумею, суда мурзы Шалара и его нукеров.
— Это и охраны, — кивнул Савельев. — Но суда нам и не нужны.
— А что донесли Кузьма Новик и Лукьян Балаш?
— Кузьма доложил, что на среднем участке поначалу работали триста рабочих под охраной двух десятков крымчаков, там же шесть баб-стряпух, кухня, тандыры, землянки, потом по переволоке провели около трех сотен невольников, на среднем участке оставили половину, а охрану до нынешнего утра не выставили.
— Потому как нет у них лишних сотен османов и крымчаков, — заметил Гордей. — Возможно, подойдут по суше или на галерах.
— Лукьян поведал, что от середины до Черного холма тоже около трех сотен рабочих и также охрана, и доставили сто пятьдесят невольников, баб пятеро. Если подведут охраненные сотни, то прикроют весь район от Дона до Черного холма. На востоке рабочих вообще мало, несколько десятков, пара баб и никакой охраны.
— Значит, мы вовремя подошли, через месяц на переволоке будет не протолкнуться.
— Да, вовремя, — согласился Дмитрий. — Могли бы начать беспокоить османов с крымчаками, да не подошел обоз. А уже должен бы подойти.
— Не горюй, Дмитрий Владимирович, обозу с охранным десятком идти дольше, чем нам, и привалы делать чаще. Придут.
— Дай-то бог.
— Ныне-то что делать будем?
— Ты ложись, отдыхай, отдохнешь, скажу.
— Это с удовольствием, только обмоюсь.
— А зачем ты притащил одежу татарина?
— Может, пригодится еще.
— Запасливый, ладно, отдыхай.
Отправив помощника, на нары лег и Савельев. Ему тоже требовалось время на отдых.
Поднялись все к полудню. Может, и поспали бы дольше, но объявился обоз с охранным десятком. Их встретил сотник Антип Малюга.
Когда из дома вышел Савельев, сотник доложил:
— Пришли наши. Обоз и десяток устали, но все в целости и сохранности. Путь был выбран верный, оттого не столкнулись с татарами. Двумя твоими повозками занялся сын помощника, три свои с десятком охраны я отправил в Карачук.
— Правильно сделал.
Из-за угла стал доноситься аппетитный запах, и Савельев с сотником заглянули туда. В печи, что осталась в разбитой хате, стряпуха Лидуха готовила обеденную трапезу. Вокруг нее горшки, которые казачка поочередно то ставила внутрь, то доставала обратно различными ухватами. В углу мешок крупы, там же соль, лук, зелень. На разделочном столе остались мелкие прожилки мяса.
— И что такое вкусное мы варим, Лидуха? — спросил князь.
— А вот будет готово, тогда узнаешь, — улыбнулась она.
В хату со стороны заднего двора с бадьями воды зашел Горбун. Завидев начальников, смутился.
— Помогаешь, Горбун? — спросил Савельев.
— Так все одно делать нечего. Да и тяжко бабе-то одной.
— Ну, помогай, помогай. Только не забывай, ты не повариха, а ратник.
— Пошто ты так, князь? Я же для всех, как и Лидуха, стараюсь.
— Ладно. Работай.
Савельев и сотник прошли в помещение князя. Сели на лавки за стол, и Дмитрий довел до сотника рассказы разведчиков.
— Это что же получается, Дмитрий Владимирович? — откинув чуб, спросил Малюга. — Сколько против нас басурман?
— По всему выходит, сотни четыре, если считать всех. Но они разведены, одна постоянно в селениях, две в начале переволоки, где трудится большее число невольников и рабочих, и около сотни на средине и у холма. Далее на востоке воинов нет, только рабочие. Но то временно. По реке и по суше ежедневно подходят, почитай, по несколько сотен невольников и крымчаков охраны. Их место за Черным холмом, но расселятся они либо в Карандаре, либо в Самаке. Кони наверняка тоже подойдут.
