— Дойди пешком до дозорного, что в полосе кустарника. Это Василь Пекарь, он покажет. Как подобраться к басурманам, тихо прибить их, решай сам, но чтобы ни писка слышно не было.
— Не волнуйся, князь. Сделаю.
— Давай!
Горбун снял с коня свой шестопер, помахал им, довольно ухмыляясь, привязал коня, пошел к кустам и лег рядом с Пекарем.
— Где пост, казак?
— Тебя, что ли, послали прибить крымчаков?
— А что, не ждал?
— Одного мало.
— Князь знает, кого посылать.
— Ныне светает рано, еще немного и наступит утренняя заря, станет светло.
— А мне плевать! Так, чего у нас до селения? А то, что треба, балка справа. Пойдет такое дело.
— Но она уходит на восток.
— Ерунда, есть и канавы, и ямы. Гляди, казак, как бить басурман надо.
— А ты, вижу, похвалиться любишь, тем и охмурил нашу Лидуху?
— Ничего ты не понимаешь, казак, меж нами любовь.
— А, ну, если любовь, то конечно, — тихо рассмеялся Василь. — Только иметь Лидуху для жизни вредно. Чего не так, врежет и собьет с копыт.
— Все, хорош болтать, не на завалинке у вас в станице, — оборвал его Горбун, взял в руку шестопер, замотал бечевой руку, дабы не сорвалась булава с шипами, в другую руку взял нож и сказал: — Пошел!
— Удачи!
— Угу!
Горбун пролез сквозь кустарник, нырнул в балку. Пекарь внимательно следил за происходящим. Впереди рядом пристроился десятник ертаула Перелыга:
— Чего, Василь?
— Ушел ратник. Тот, что с Лидухой милуется.
— И куда делся? Не вижу.
— Покуда в балке, а как будет выходить на сей пост, ума не приложу. Светает быстро, его легко могут заметить.
— Князь кого ни попадя не пошлет на такое дело. Да у него все воины сильные.
— Не лучше нас, — буркнул Пекарь.
— Лучше, Василь. И это след признать и не задирать нос. Все же особая царская дружина. Знал бы ты, сколь она басурман да разбойников с изменниками побила. В малой ногайской орде шума наделала.
— Что? Это два десятка ратников?
— Семнадцать. Возчики у них на крайний случай.
— Да-а, лихие мужики!
— А то! И воевода не кто-нибудь, а сам князь, ближний к царю.
— Вот и говорю, дела.
— Но где же ратник?
— Шут его знает, пропал.
И тут Горбун резво выпрыгнул из канавы, что была в трех-четырех саженях от поста. Крымчаки не успели выхватить сабли, как страшная булава с шипами проломила их головы. Два взмаха, два удара, и от дозорных осталось кровавое месиво.
Он подал знак. Десятник передал его Савельеву, и тот наказал:
— Гордей Бессонов, Кузьма Новик, Надежа Дрозд и Филат Черный — вперед к причалу. Там бить охрану, турок из команд, что могут быть на суднах, жечь галеры, дале в селение не заходя. Поджечь причал, суда, ближние хаты, и быстрый отход сюда без команды.
— Уразумел, — кивнул Перелыга.
Пока собиралась ударная группа, Савельев через десятника передал наказ сотнику Малюге:
— Как мои двинутся к причалу, все выходим к Карандару, идем по двум большим улицам, сходящимся у мечети. Поджигаем дома на этих улицах, бьем татар и османов, что попадут под руку. Доходим только до мечети, ее не трогаем, оттуда быстрый отход сюда. Малюге быть при мне.
— Да, князь.
Ударная группа Бессонова пошла быстро по берегу к причалу.
Через короткое время в поле, минуя канавы, буераки, балки, полосы кустов, развернулась казацкая сотня, поделенная на две полусотни, и особая дружина.
— Вперед, казаки, устроим басурманам утро веселое! — крикнул Савельев.
Группа Бессонова быстро дошла до начала причала, у которого стояло более десятка различных судов, в основном галеры, и тут нарвалась на наряд охранения из трех крымчаков. Те никак не ожидали появления чужаков в Карандаре и уж тем более на причале. Они слышали о набеге неизвестных на десятки охраны переволоки, но то переволока в семи — десяти верстах от селения, а тут Карандар, где размещались главные силы мурзы Шалара.
Крымчаки заорали, выхватили сабли. Однако русские ратники были сильнее и опытнее татар. Сшибка закончилась быстро. На крик выбежал еще один крымчак из дома, увидел ратников, нырнул обратно.
— Дрозд, за бочку! — отдал команду Гордей. — Посреди причала стояла заполненная черной и горючей жидкостью большая бочка. — Приготовь лук. Кто появится, бей!
— Понял!
— Остальные по одному на суда, наперед на галеры, поджигать их!
Ратники по сходням запрыгнули на суда, и вскоре те один за другим взялись огнем.
Объявилось около десятка крымчаков, Дрозд пустил три стрелы, которые достигли цели. Потеряв треть отряда, татары спрятались за ближними домами.
— Дрозд, зажженные стрелы пускай в ближние хаты! — крикнул с горящей галеры Бессонов.
— Слухаю, Гордей! — крикнул в ответ лучник.
Загорелись крыши трех хат. Из них выскочили крымчаки, но двинулись не к причалу с горящими судами, а ближе к центру, где попали под полусотни и дружину Савельева.
Солнце едва оторвалось от городьбы, как дружина и казаки, развернув коней, пуская горящие стрелы в хаты, поскакали от мечети обратно по тем же улицам в поле. Выскочили из разрушенного, ревущего различными голосами Карандара и погнали коней на юго-восток. К Савельеву подлетел Горбун:
— Князь, в Галурмак зайдем?
— Ну как же мы обойдемся без твоей Лидухи? Но вся рать не пойдет, заскочи один, забери бабу и с ней догоняй.
— Понял.
Сотня и дружина быстро достигли Галурмака. Горбун отправился за Лидухой, и вскоре они оба вышли из дома и вскочили на коней. Лидуха управляла конем не хуже любого казака.
Возчики что есть силы хлестали лошадей. Те тормозили сотню и дружину, но татары не организовали преследование, посему можно было и не гнать. Дошли до Карачука, забрали там казачий обоз и двинулись далее.
А в Карандаре возникла смута. Крымчаки, турки, не понимавшие, что произошло, но видевшие, как горят галеры, как на улицах тут и там валяются трупы соотечественников, бросились в ближние дома. Сотники метались меж ними, пытаясь организовать свое войско. Им это удалось, но поздно, дружина Савельева и сотня Малюги отошли от Карандара уже на десять верст. Да еще от Карандара до Карачука столько же, даже больше. Тогда они кинулись тушить пожары. В том принимали участие и рабочие, и надсмотрщики за рабами. Кое-как пожар в селении удалось потушить, но ближе к полудню. Суда же и причал сгорели. Грязные, пропахшие дымом сотники Гамир и Доган, наказав своим помощникам считать потери и сносить раненых к дому лекаря, медленно кружили вокруг мечети, которую, как ни странно, чужаки не тронули. Они, что ли, тоже были мусульманами? Или не стали осквернять храм, кому бы он ни принадлежал? Гадать бессмысленно, главное, по Карандару был нанесен сильный удар, ущерб от которого только подсчитывался, и он грозился вырасти до огромных размеров.
