— Слушаю, Дмитрий Владимирович.
— Лучников вышли вперед по средней и левой крайней улочкам, что ведут к молельному дому, а пищальников покуда попридержи. К отрядам лучников добавь по три-четыре десятка конных казаков на улицу. Они должны будут побить басурман, что начнут расходиться после намаза.
— А пошто не пустить в бой пищальников? Десятник Ермил Осетров докладывал, что казаки готовы, пищали заряжены, к ним бердыши.
— Нет, Антип. Я поспешил с первоначальным решением. Не след нам показывать туркам и крымчакам, что у нас есть пищали. Они еще пригодятся.
— Тогда куда девать десяток пищальников?
— Держи при себе. Мыслю, от молельного дома часть крымчаков сумеет прорваться в Карандар, откуда, организовавшись и довооружившись, вместе с сотней, что стоит там, вернутся и попытаются атаковать Самак. Они, я имею в виду сотников басурман, быстро сообразят, что на них напала та же дружина, что и ранее, а значит, не столь многочисленная, и попробуют разгромить ее. Вот тогда пищали смогут переломить ход сечи.
— Понял. На улицы вперед лучников, за ними обычные десятки, пищальников при себе держать.
— Верно понял, — кивнул Савельев.
— Тень и длина палки сравнялись, а молитва все продолжается… — крикнул вдруг Бессонов.
— То допустимо, — объяснил находившийся неподалеку Анвар Баймак. — Везде по-разному считают время молитв. Где-то так, как ты, Гордей, где-то по-другому. Но осталось недолго.
Савельев, проговорив последние вопросы штурма Самака, отошел от Малюги и подозвал к себе Бессонова:
— И чего, Гордей, смотрел за тенью? Как закончится намаз, то увидим. Ты кого послал в отряд освобождения невольников?
— Новика Кузьму, Баталова Петра, Рябого Бояна.
— Они знают, как, когда и что делать?
— Конечно, я все разъяснил им.
— А где у нас место Лидухи?
— В дружине, где ж еще, случится что, поможет раненым.
— Добре. Пусть отряд Новика начинает выход к месту содержания невольников. Наших пищальников ко мне.
— Слушаюсь.
Гордей ушел, подошли Лавр Нестеров, Филат Черный и Влас Бессонов. У Нестерова и Черного — пищали и бердыши, у Власа — две сумы с порохом, зарядами.
— Быть при мне. Стрелять по тем, кого укажу. И перезаряжать пищали быстро, — наказал им Савельев. — Влас, справишься один помогать стрелкам?
— Справлюсь, воевода.
— Хорошо, — кивнул Дмитрий и отдал команду всем: — Приготовились!
Когда молитва закончилась и крымчаки с турками начали расходиться, князь крикнул:
— Вперед, молодцы!
Самак не город, хоть и довольно большое селение. Улицы короткие, узкие, зажатые глиняными заборами, над которыми нависали фруктовые деревья. По двум — средней и левой — улочкам вперед пошли конные лучники. Они вылетели к площади и тут же развернулись в линию. Перед ними была масса крымчаков, которые растерялись от неожиданности. Зазвенели тетивы, просвистели стрелы. Больше десятка крымчаков повалились на землю, пробитые стрелами. Второй залп — и еще с десяток татар захлебнулись в собственной крови. Лучники умело стреляли в незащищенные горла.
Толпа на площади взревела.
Подхватив сабли, что сняли перед молитвой, вскочив на коней, которых держали ближе к реке, крымчаки сотника Вахира навалились на лучников.
Десятники ожидали того. Прозвучали команды, и лучники, развернув коней, повели их на выход из селения, поскакали изученным ертаулом узким переулком. А навстречу татарам Адира Вахира вышли семь десятков казацкой сотни. Десять пищальников остались сзади. Противники сошлись в сечи. Раздавались лязг металла, крики, вопли на русском и татарском языках. Пошла рубка.
Сотня Адира Вахира готовилась в поход, как охранный отряд. Были в нем опытные воины, но много и молодых, что только прошли обучение. Посему перевес оказался на стороне казаков, которые состояли из отборных бойцов, владеющих разным оружием и хорошо знающих тактику боев как в степи, так и в селениях. Казаки действовали умело. Они создавали живые клинья и разрубали ими рать татар. Еще совсем недавно десятки сотника Вахира представляли собой большой отряд, и вот уже на площади эти десятки оказались разрозненными. Два-три десятка в окружении казаков. Вахир и понять не успел, как такое случилось, но продолжал биться вместе со всеми. Как и сотник Малюга, что глазами искал татарского начальника, горя желанием схлестнуться с ним один на один. Он нашел его и в окружении десятка Фатея Чебаря начал пробиваться к отряду, прикрывавшему сотника.
— Антип, толпа татар рванула вдоль берега к Карандару! — крикнул Ничипор Нюхарь.
— Пусть идут, так и должно, — ответил Малюга. Сейчас все мысли казацкого сотника были о начальнике татар.
И они сошлись в сшибке.
Возможно, Вахир и пытался увернуться от поединка с казаком, возможно, сам того желал, но он не ушел с площади. Завидев, как казаки Чебаря оттеснили его охрану и перед ним возник казак, он заорал:
— А-а, паршивая трусливая собака! Ударил в спину и бежать, чтобы напасть во время намаза? Искали тебя, не нашли. Сам пришел. Яхши. Пришел, сдохни!
Вахир двинул коня на сотника и нанес коварный удар саблей. Но Малюга столько раз бился с татарами, что знал их повадки, посему отклонился, и кривая сабля просвистела рядом с головой. Замах потянул Вахира вперед, но и он успел прикрыться небольшим щитом, Малюга только отрубил его кусок. Сотники развернули коней. Сшибка возле них на мгновение прекратилась. И татары, и казаки смотрели на бой своих предводителей.
Малюга неожиданно отвернул коня в правую сторону. Вахир этого не ожидал, ведь в этом положении казацкому сотнику было неудобно рубить правой рукой. Однако он не знал, что казак одинаково хорошо владел обеими руками. Он перехватил саблю и выбросил левую руку вперед, сдвинувшись с седла. Клинок вонзился точно в горло Вахира. В его глазах мелькнуло недоумение, затем боль, а после он слетел с коня, который дважды наступил на него. Казаки торжествующе закричали. Малюга тоже издал боевой клич. Татары дрогнули, и это означало для них смерть. Казаки врезались в их ряды и положили всех. Кони, обезумевшие от крови, сбрасывая всадников, понеслись по улочкам, едва не сбив десятки пищальников и лучников, и ушли в степь. Сеча продлилась недолго. Потеряв сотника, татары теряли десятников, казаки в первую голову атаковали их. Среди крымского воинства наступила суматоха. Кто-то что-то крикнул, и часть татар рванулась в степь. На площади остались тела более полусотни крымчаков и с десяток казаков. Не обошлось на сей раз без потерь и в сотне Малюги. Казаки подняли своих убитых, обнаружили еще четверых раненых. Забрали и их, встали кругом подле молельного дома. С юга принеслись пять разведчиков, смотревших за соседним селением, и крикнули Малюге:
— Антип, от Карандара более сотни басурман к нам идет!
