— Ребята, не дать им уйти! — выкрикнул Малюга.
Лучники пустили стрелы, и шестеро пловцов не дошли и до середины реки.
В итоге у причала сгорели один галеас, два струга, вторая большая галера, на которой устанавливались шестьдесят четыре весла, с борта сильно обгорела.
Члены команды подняли погибших, отнесли к городьбе.
— Разнесем этот Самак, Антип? Подожжем все хаты, молельный дом, галеру вместе с командами? — спросил у сотника Туголук.
— Нет, — ответил Малюга. — Всем к молельному дому. Тут остаться десятнику Сивохе, охранять турок. Будем ждать дружину. А пока — к молельне!
Казаки отошли к центру селения, которое внезапно совершенно опустело. Ни одного человека видно не было. Лишь трупы крымчаков валялись повсюду. Да у молельного дома тринадцать мертвых казаков, четверым раненым товарищи и Лидуха оказывали помощь.
Малюга послал ертаул к отряду на южную околицу и к домам мурз, дабы прознать, что делается в Карандаре и как дела у дружины, не нужна ли помощь.
Но помощь особой дружине не требовалась.
Князь Савельев, отправив отряд освобождения невольников, повел остальных ратников к домам мурзы и нукеров.
Дружина зашла со всех сторон, окружив здания и подворья.
Заслышав шум боя в городе, мурза Шалар выскочил из дома.
— Что происходит? — спросил он у подбежавшего к нему десятника нукеров Али Бакари.
— В селении бой. На нас опять напали, и на этот раз русские провели наступление на Самак. У них пищали, я слышал стрельбу. Со стороны реки поднимается дым.
— Ты послал людей к командам наших малых судов?
— Одного, хозяин. Он еще не вернулся.
— А что за дым на западной стороне?
— Это от причала. Как бы русские не прорвались к судам.
— Шайтан! Быстро уходим на восток, затем с переволоки на юг и дальше, к Азову. Быстро, Али!
— Но у нас в Самаке и Карандаре две сотни, команды галер и малых судов, мой отряд. Мы можем отбить нападение русских.
Мурза взглянул на помощника и телохранителя:
— Если бы проклятые русские не были уверены в успехе, они не напали бы в четвертый раз. И что интересно, у нас полное преимущество, однако неверные провели три удачных удара и спокойно отошли. Сотни Гамира и Догана так и не на-шли их.
— Значит, так искали. Надо было мой отряд послать, — проговорил старший нукер.
— Да? А кто стал бы охранять меня? Но достаточно пустых слов. Я не желаю попадать в руки к русским, организовать оборону считаю невозможным, а если это сумеют сделать Гамир, Доган и Вахир, то честь им и хвала! Потом поведают, чего тут получилось, а сейчас, когда поблизости нет никаких сотен, уходим.
Бакари повернулся, чтобы отдать команду, но тут прогремели два выстрела. Старший нукер и один из ратников, что стоял у ворот подворья, рухнули на землю. Раздались крики по соседству. Из-за городьбы вывалился нукер со стрелой в шее. Его безумные глаза были выпучены, из горла хлестала кровь, он что-то попытался сказать, но упал замертво. И тут же на оба подворья ворвались ратники особой дружины. Они спешились и атаковали без коней, так удобнее. Впереди князь Савельев, рядом с ним — Гордей Бессонов и Осип Горбун.
Из-за угла дома выбежал нукер с саблей в руке и с воплем бросился на Савельева. Горбун взмахнул шестопером, и страшный удар разломил череп крымчака.
Мурза, завидев это, кинулся в дом. Два его телохранителя встали у входа, выставив перед собой копья.
Но опытный Савельев не повел ратников следом за мурзой, а крикнул Бессонову:
— Обход слева через окно в здание, бить охрану. Горбун! Обход справа, делать то же самое. Мурзу не трогать, с ним я буду биться, если дойдет до того.
По ранее обозначенному плану трое ратников уже зашли через заднюю дверь главного дома от сада.
Гордей Бессонов и Осип Горбун, выбив решетки, пролезли через окна в комнату, оттуда в помещение у входа.
Ожидавшие нападения спереди нукеры обернулись и тут же были убиты саблей и шестопером.
Бессонов крикнул, завидев троих ратников, что вошли с тыла:
— Князь, заходи!
Савельев вошел в дом, огляделся:
— Где мурза?
— А черт его знает, — пожал плечами Горбун, — тут где-то, в комнатах, их четыре штуки.
— Князь, мурза во второй от тебя слева большой комнате, — ответил один из трех задних ратников, Балаш.
— Извиняй, Дмитрий Владимирович, но дозволь войти в комнату первому мне! — подошел к воеводе Горбун. — Если у мурзы пищаль, то пусть уж лучше прибьет меня.
— Врываемся оба одновременно, — сказал Савельев, — далее мурза мой, ты прикрываешь.
— Уразумел.
Князь обратился к Бессонову:
— Добить нукеров, занять оборону подворья этого и соседнего. Не пропустить ни одного крымчака.
— Понял, воевода!
Ратники бросились на улицу.
Савельев кивнул Горбуну, и тот шестопером снес дверь и первым рванулся в комнату. Мурза стоял у окна, пытаясь выбить решетку. Услышав сзади шум, обернулся. Завидев двух русских, выхватил саблю.
Горбун опустил шестопер, встал рядом с порогом, глядя на татарина. Савельев же, держа саблю перед собой, обратился к мурзе:
— Ты хочешь сдохнуть?
— А ты что, предлагаешь мне сдаться?
— Это было бы не самое плохое решение.
— Настоящие воины никогда не сдаются!
— Ну да, конечно, посмотрел бы ты на своих подчиненных.
— Я — мурза. Для меня великая честь погибнуть за веру с оружием в руках.
— За веру? — изобразил удивление Савельев. — И что же это за вера такая, которая дозволяет разбойничать, насильничать, убивать?
— То возможно против неверных.
— Это значит, я неверный, а ты верный, вернее, правоверный? — усмехнулся князь.
— Да, и хватит слов! — ринулся на него мурза.
Шалар не являлся опытным воином. Владел оружием, как и все татары, но далеко не так, как отборные турецкие янычары или отряды крымских сотников и десятников. Он дважды размахнул саблей. От первого выпада Савельев уклонился, при втором же выставил свою саблю. Раздался звон металла, сабля выпала из рук мурзы. Но он выхватил нож и снова бросился на князя. Тот нанес крымчаку удар клинком в голову, от которого мурза перелетел через матрац к окну, где затих, лишившись сознания.
— Тоже мне вояка, — хмыкнул князь и обернулся к Горбуну: — Забери, Осип, у него оружие и приведи в чувство.
— Может, сразу прибить, Дмитрий Владимирович? Чего с ним маяться? Да и не нужен он нам.
