Князь и казацкий сотник переглянулись — и хорошо бы искупаться, да мочи нет, потому от купания отказались. Помолились, потрапезничали, пока ратники дружины устанавливали топчаны и стелили белье, и завалились спать. Уснули сразу.
Савельев же перешел в соседний подвал, куда наказал Власу позвать отца его, Гордея Бессонова.
Уединившись, принялись обсуждать полученный наказ. Князь Серебряный, по высочайшему повелению Ивана Грозного, являлся начальником обороны Астрахани, и особая дружина должна была ему подчиняться. Теперь, как оказалось, не только дружина, но и казачьи станицы Дона.
Дмитрий довел до старого боевого товарища суть планов турок и крымчаков, а также то, что наказал князь Серебряный.
Выслушав воеводу, Гордей пожал плечами:
— Что ж, Дмитрий Владимирович, беспокоить басурман дело для нас не новое. То возможно вполне, да еще с поддержкой казаков. Не понимаю одного, что даст это беспокойство, коли и без него туркам и крымчакам не пробить канал до Волги. Я слышал, хазары им пользовались, но у них ушел на рытье чуть ли не век целый. А сейчас на переволоке, почитай, такая же сакма или шлях. Тащить галеры и другие боевые судна волоком? Это не под силу даже сотне османов. И даже если крымские мурзы отдадут на работы всех своих русских полонян, придется столько же к ним приставлять охраны, иначе разбегутся. Наши люди не станут горбатиться на татар, особливо усердствовать на работе не будут, а из крымчаков и тем более османов копатели еще те.
— Все это так, Гордей, — кивнул Савельев. — И поначалу кажется, что замысел князя Серебряного беспокоить татар и турок бесполезен, однако в нем есть смысл.
— Поделись, воевода, какой.
Дмитрий поведал Бессонову об отношении Девлет-Гирея к этому походу и о том, что с этим связано.
Бессонов особо не вникал в слова воеводы, разумел, наказ исполнять предстоит, посему выслушал молча и коротко бросил:
— Ну, это другое дело.
— Ох и хитер ты, Гордей Никодимович, ведь ничего ты не понял, — рассмеялся Дмитрий.
— Почему же, кой-что понял. Да и толку обсуждать наказ, который, хочешь не хочешь, а будем сполнять.
— Верно.
— Значит, ждем начала прохода по Дону турецкого флота?
— Не только. Турки и крымчаки пойдут также и сухопутным путем до переволоки. Это где-то двести верст. И вот тут наше пристанище окажется у них на пути. Заглянут сюда крымчаки?
— Я бы заглянул, — ответил Гордей.
— Посему выстави усиленные южные дозоры. Рать на выходе мы и из Кельберека завидим. А вот чтобы успеть отойти, нужно заметить сухопутные отряды крымчаков на дальних подходах.
— Может, посадить дозор и на сыпучую возвышенность? — предложил Бессонов.
— Слушай, Гордей, я с начала стоянки в разрушенной крепости слышу о возвышенности — сыпучая, на карте же она обозначена как безымянная. Просто возвышенность. Пошто люди прозвали ее сыпучей?
— Да склоны песчаные. Наверх лезешь, песок сыплется. Вот и сыпучая.
— Понятно. А далее, ближе к Азову, место для постоянного дозора есть?
— Так у тебя же карта, глянь, увидишь.
— На карте обозначены степь, которая разрезана малыми балками, да несколько голых от растительности холмов. Ты проведи разведку в том направлении и взгляни своими глазами, что от возвышенности до Азова.
— Да провести разведку и посадить дозор можно ближе к турецкой крепости. Ночью подвести и посадить у тех же холмов, оттуда Азов будет хорошо виден, особенно его причалы. — Гордей почесал затылок. — Вопрос в другом. Если крымско-татарская орда с работниками-копателями и рабами двинется на север, в нашу сторону, то дозорным скрытно с холмов не уйти. А заметят их крымчаки, охоту откроют. Наши же не поведут их к Кельбереку, станут в степь уводить. И сгинут.
— Понятно, — покачал головой Савельев. — Значит, ставим дозор на возвышенности.
— Да, но постоянным его делать какой смысл, Дмитрий Владимирович? Это провизию туда завозить треба, гонца для сообщений выделять. Лишние хлопоты только.
— Ладно, я сам приму решение по дозору.
На том и расстались.
К вечеру, к заходу солнца, князь Серебряный и помощник атамана проснулись. Посмотрели, как обустроены их десятки, искупались в реке, потрапезничали и вновь легли спать. Серебряный объявил, что его десяток уйдет из Кельберека в три утра, до утренний зари, затемно. Сотник Данилов не спешил, дозволил своему десятку отдыхать до общего подъема в крепости. А он проводился, когда солнце поднималось на востоке настолько, что тень от развалин вытягивалась на длину, в два раза большую высоты подъема светила.
Как Серебряный и планировал, он затемно увел свой десяток охраны. На прощание улыбнулся Савельеву:
— Надеюсь, мы еще увидимся, Дмитрий Владимирович. А нет, так действуй, как велел царь на случай падения Астрахани.
— Что ты такое говоришь, Петр Семенович?! Ты удержишь крепость.
— Дай-то Бог! Но следующее задание, сразу скажу, чтобы не маялся, будет связано с Азовом. Это все. Не тревожься за крепость.
Казаки же встали вместе со всей дружиной. Гордей Бессонов поднялся раньше и провел смену дозоров. Сегодня на возвышенность он отправил служивых татар Анвара Баймака и Ильдуса Агиша. К реке выставил Бояна Рябого, на пост наблюдения за восточной степью, куда ушел отряд князя Серебряного, — Бажена Кулика.
После молитвы и утренней трапезы помощник атамана Данилов подошел к Савельеву.
— Разговор есть, Макар? — спросил Дмитрий.
— Хочу объяснить, как безопасней дойти до нашей станицы.
— Это дело. Пройдем в подвал, где отдыхал, там и объяснишь.
Они прошли в подвал воеводы дружины, из которого уже были убраны лишние топчаны. Присели на лавки за стол, на котором лежала та же, что и ранее, карта, друг против друга.
— Князь, я тебе нужон? — образовалось в проеме лицо Власа Бессонова.
— Ты мне всегда нужен, Влас, — добродушно улыбнулся воевода.
— Понял, только дозволь до ветру сбегать?
— А что с подъема не сбегал?
— Так не хотелось, а щас приспичило.
— Беги!
— Я быстро!
Влас убежал, а Савельев кивнул казаку:
— Говори, Макар.
— А у тебя есть чем прочертить путь, не порезав карту?
— Кусок лучины возьми, подойдет.
— То подойдет.
Огрызком лучины казак повел линию по левому берегу, объясняя:
— От Кельберека поначалу верст двадцать вдоль Дона, затем, примерно здесь, — сделал он отметку, — отворачиваете на северо-восток, насколько, увидите, потому как придется обходить топкое место реки, как обойдете, поворачиваете к реке и опять идете по берегу до залива, что один на всем пути. Залив вдается в сушу где-то саженей на пятьдесят вглубь и имеет такую же ширину. Перед заливом, или, как у нас его называют, Тихой бухтой, берег обрывистый, но внизу полоса песка. Оттуда вас переправят на правый берег, где за сосновым бором, что будет хорошо виден, и находится наша станица. Вас увидят, потому как атаман постоянно выставляет смотрящего за рекой.
