— Такие люди и нужны большим начальникам. На Востоке любят лесть, — заметил Агиш.
— Где ее не любят? Но ладно, что еще у вас? А то с ног валюсь.
Появилась жена, Динара, сказала, что горячая вода и трапеза готовы.
— Сейчас приду, — ответил ей грузчик, и она, прикрывая лицо, ушла.
— Я понимаю, насколько ты устал, но получается, мы тоже зря целый день просидели у тебя на подворье? — заговорил Баймак. — То, что улицы забиты войсками и что порох складывается во многих местах, мы знали и без тебя. Узнали только про интересующее место, но и то могли бы узнать сами.
— Но что я тебе отвечу, ратник, если действительно все центральные улицы, кроме названных к мечети и рынку, заполнены днем войсками?
— Ты подумай, Гаяз, может, упустил чего? От усталости. Извини, время на отдых я тебе пока дать не могу.
— Я вот подумал об улице, что проходит вдоль земляного вала, — покачал головой Байгир. — Там турки живут. У них улица как раз вдоль вала внутри прямо от ворот до порта. Там нет ни пороха, ни воинов, а если есть, то немного. Но по той улице разъезды ходят. Хотя они почти никого не останавливают.
— Вот видишь, — улыбнулся Баймак, — уже лучше. Значит, до порта можно добраться по другой улице, что идет вдоль вала, а к центру, к мечети и дале ко дворцу по проулкам от этой улицы, так?
— Так. Только разъезды у вала, как говорил.
— А что они из себя представляют? — спросил Агиш.
— Обычно четверо всадников в легких доспехах. Один старший, остальные рядовые. Ездят туда-сюда, смотрят.
— И сколько таких разъездов на этой улице?
— Ее Восточной, или Степной, или Посадской люди называют.
— Пусть будет Восточная, так сколько на ней одновременно разъездов?
— Того не ведаю, ратники.
— Но, Гаяз, это важно.
— Погодите, надо сына спросить. Он часто в крепости бывает, я имею в виду по разным улицам ходит, на рынок также.
— Зови.
Байгир позвал сына.
— Да, отец?! — тут же явился тот.
— Ведаешь, Камал, сколько на Восточной улице одновременно разъездов бывает?
— Только днем.
Служивые татары переглянулись.
— Говори, — наклонился к нему Баймак.
— Два разъезда. Три раза видел.
— Расскажи, как то было?
— Один раз отцу носил харч. Помнишь, — взглянул парень на Байгира, — ты забыл узелок?
— Помню.
— Пошел той улицей, она свободная. Ну, если только с посада люди поднимаются, но тут же в проулки уходят. Вот на Восточной и видел два разъезда по четыре всадника, один был недалеко от поворота к северной части, другой ближе к порту. А потом пошел к хромому Мустафе, относил ношу, помнишь, отец?
— Сейчас вспомнил.
— Так вот, подворье Мустафы прямо посреди улицы стоит, с обеих сторон проулки, ведущие к мечети и рынку. Там увидел, как разъезды встречались. Встали возле городьбы, поговорили, посмеялись чему-то, разъехались. Третий раз были два разъезда, но уже по пути к Мустафе. Они шли навстречу друг другу. Воины в них разные, а ходят одинаково.
— Как далеко отсюда дом этого Мустафы?
— Ну, саженей сто. Он против спуска ко рву и мостку и между двух проулков. Городьба наклонена вперед. И не захочешь, заметишь.
— Сто саженей, говоришь? Это сколько подворьев вперед?
— Если выйти по проулку, что слева от нашего дома, или пройти через сад на Восточную, то вправо, третье, нет, четвертое подворье.
— Яхши, Камал, ступай.
Юноша взглянул на отца, а тот кивнул, отпуская его.
— Так, — проговорил Баймак, — а теперь поведай, Байгир, где сможет остановиться дружина пусть в десяток внутри крепости?
— Это не получится нигде. Если только нет уже готового для того подворья, и ратники не заедут по одному, но и то опасно.
— Когда безопаснее всего?
— Во время утренней молитвы. Или сразу после нее.
— А в крепость нас проведет твой друг Гасут?
— Да, я занят.
— Яхши.
— А теперь я спросить могу?
— Конечно.
— Когда мы сможем уйти из города?
Баймак посмотрел на Агиша, перевел взгляд на хозяина подворья:
— Сначала ты скажи, можешь один день не пойти на работу?
— Могу, того никто не заметит, там грузчиков полно. И из города, и из посада, и пришлых, что подрабатывают на еду да одежу какую.
— Очень хорошо. Я буду говорить с воеводой, есть у меня один план, его обсудить надо. Если князь согласится с ним, то, может, уже завтра и уйдете всей семьей, так что пожитки заранее подготовьте. Вот только как пройдете через ворота?
— Это несложно. Нет, конечно, обозом стража может не выпустить, но мы и не пойдем обозом, сначала выйдет…
— Ну, это ваше дело, — прервал Байгира Баймак. — Тогда так. Утром уйдешь как обычно на работу, но учти, в любой момент может прийти сын и позвать домой. То будет означать — получен наказ на выход из Азова. Если сын не придет, продолжаешь работать, а Камал пусть утром идет к Гасуту. Там и получит наказ, что делать. Яхши?
— Яхши! — вздохнул Байгир.
— А теперь поехали мы, а то ворота закроют.
— В последнее время через них ходят и днем, и ночью.
— Все ясно.
— Я провожу.
— Не надо, как заехали, так и выйдем, только Камал пусть прикроет ворота подворья.
Баймак и Агиш вернулись в Кельберек к полуночи, где их ждали Савельев, Бессонов и касимовские татары.
— Есть результаты от поездки? — спросил воевода, как только Баймак и Агиш соскочили с коней.
— Есть, — выдохнул Баймак.
— Добро! Передавайте коней возчикам и проходите ко мне.
— Да, князь.
Вскоре все шестеро сидели в комнате, закрыв ее за собой до упора. На лавках разместились Савельев, Бессонов, Баймак и Агиш, касимовцы присели на нары.
— Говори, Анвар, — кивнул Дмитрий.
Баймак передал суть разговора с Байгиром и сыном его Камалем.
Выслушав его, Савельев посмотрел на схему:
— Так, Восточная улица. От Алексеевских ворот до порта есть такая, и выход через ров из крепости на посад также отмечен. А дом, возле которого встречаются турецкие разъезды, значится напротив этого выхода. Если мы убираем из Азова семью Байгира, то сколько человек сможем разместить на его подворье?
— Семья у грузчика — жена, сын да дочь. Значит, четверо уже смогут быть там, мы заходили вдвоем, — ответил Баймак. — В хате не поместимся, но есть сарай. Конюшня малая, считай, для четверых коней. Это край. Но двух можно держать между хатой и садом. В общем, шестеро ратников разместятся.
