— Провести дружину через реку и ров к земляному валу?
— Да. Туда, где разъезды конные не увидят ратников.
— То сделаю, и место там есть. А потом смогу ехать к семье?
— Конечно.
— А днем, как отправлю жену с детьми, еще дело какое есть?
— Да, — кивнул Баймак. — Сюда должен подъехать Камал, сын Байгира. Я поговорю с ним, далее уеду, а ты дождешься дружину. Подумай, где ей лучше встать.
— А сколько придет человек?
— Двенадцать.
— Много. Половина по одному может зайти на подворье и в хату, а вот остальным придется остановиться в балке или в овраге, что недалеко отсюда.
— Знаю о той балке. Ничто, место подходящее, лишь бы местные не заметили.
— Покажу, где встать, там не заметят.
— Яхши. Теперь можем пройти в хату. Хотя при сборах я, наверное, буду мешать? Подожду покуда здесь.
— Не будешь мешать. В доме лучше. Да, ты обещал дать провизии.
— Возьми суму, что прикреплена к коню. Оставь часть провизии нам на трапезу, остальное отдай жене.
— Угу, хорошо, я быстро.
Гасут забрал суму и завел Баймака в дом.
Завидев чужого мужчину, жена скорняка быстро закрыла лицо платком. Гасут отвел ее в комнату сбоку от главной, и женщина начала собираться. Забрала и провизию, уложила в узелок. На сборы ушло немного времени. Гасут запряг лошадь в арбу, скромные пожитки загрузили в нее.
— Анвар, семья может ехать, — сказал он Баймаку.
— Ты осмотрись внимательно, они должны уйти из деревни скрытно.
— Уже осмотрелся.
— Тогда пусть уходят. Ты проводи и возвращайся.
Арба ушла от Коброны в сторону Кельберека. Никто из местных не обратил на это внимания. В доме остались Гасут и Баймак.
В старой же крепости, после общей трапезы, дозорный южной стороны Боян Рябой сообщил по команде ратников, что к Кельбереку приближается повозка. Встречать вышел Бессонов. Подъехала семья Гасута. Лицо женщины было закрыто, детишки с интересом разглядывали развалины.
— Жена Гасута? — спросил Гордей.
— Да, господин.
— Я тебе не господин. Заезжай.
Женщина завела повозку за остатки стены.
— Добрый день, уважаемая, — подошел к ней Савельев.
— Ассолом аллейкум, господин.
— Семейство Ильдара Гасута, — кивнул на повозку Гордей.
— Рано.
— Да что уж, видать, так спешила семья уйти на волю, что никто не смог бы удержать.
— Ладно. Проведи семью в цитадель. Покажи подвал, где женщина и дети могут разместиться, повозку — возчикам. Лидухе передай, что на кормежку еще четыре рта добавились.
— А ей что, она готовит с запасом.
— И скажи женщине, из цитадели не выходить, смотреть за детьми. Накажи кому-нибудь из татар, пусть воды принесут. Женщине надо.
— Сделаю.
— Я у себя!
В хате Гасута хозяин и гость, перед тем как солнце перевалило зенит, помолились, перекусили. Гасут хотел убрать скатерть, как со стороны сада раздался хрип лошади. Он вышел и вернулся с Камалом, сыном Байгира. Баймак уже знал парня, и они поприветствовали друг друга.
— Перекусишь, Камал? — спросил Гасут, не успевший убрать остатки трапезы.
— Да, — кратко ответил юноша.
— Садись.
Сын Байгира ел торопливо, жадно, подбирая каждую крошку. В крепости Азов, где турки не отказывали себе ни в чем и где склады были забиты не только порохом, но и продовольствием, посадские и оставшиеся ремесленные люди с семьями голодали. И с каждым днем их положение становилось все хуже. Словно турки делали то специально, выдавливая народ из крепости. Впрочем, так оно и было на самом деле.
— Мне выйти? — спросил у Баймака хозяин дома.
— Дело твое, хочешь, останься.
— Не-е пойду, посмотрю, что в деревне.
— Яхши.
Когда Гасут ушел, Баймак спросил у Камала:
— Отец ушел на работу?
— Да, как обычно, на заре.
— Вернешься в Азов, иди в порт, найди отца, скажи, чтобы шел домой.
— Это все, что надо сказать?
— Да. Остальное он знает. Но до того предупреди мать и сестру, чтобы собирали пожитки.
— Мы уйдем из города?! — воскликнул Камал.
— Да. И идти вам в старую крепость Кельберек. Там встретят, там же уже будет семья Ильдара Гасута. Сам он подойдет ночью. Что делать дальше, скажут. Понял меня?
— Да, господин.
— Да какой я тебе господин? Просто дядя Анвар, впрочем, мы, возможно, больше не увидимся. Это как Всевышний распорядится.
— Хоп, дядя Анвар, все передам и маме, и отцу.
— Подворье на запоры не закрывать. Просто прикрыть, но не запирать.
— Угу, понял.
— А понял, если хочешь что-нибудь спросить, спрашивай.
— Да нечего спрашивать, идти надо, дел много. Хочу только узнать, когда точно мы должны уехать из города?
— Вечером, до наступления темноты.
— Хоп, позвольте идти?
— Если нечего сказать Гасуту, то ступай.
— Я немного поговорю с ним.
Баймак развел руки, дело, мол, хозяйское.
Как только ушел Камал, засобирался и Баймак. К вечерней молитве Магриб, когда солнце постепенно ушло за горизонт, он вернулся в Кельберек.
Савельев дал возможность татарам помолиться, после чего позвал Баймака в свою «пещеру». Там были Бессонов, другие татары.
— Почему ты так рано отправил семью Гасута сюда? — спросил Дмитрий у Анвара.
— Так получилось, князь, не моя вина, что миролюбивые татары так стремятся покинуть эту пещеру зла Азов. Не мог же насильно удерживать молодую женщину с детьми?
— Да ладно, князь, что сделано, то сделано, — махнул рукой Бессонов. — Может, и к лучшему, что Гасут сейчас один. Так бы ему и семьей заниматься, и делом, а одному только делом.
— Там и заниматься нечем, — пожал плечами Дмитрий и взглянул на Баймака:
— Камалу, сыну Байгира, все передал?
— Да. Он, как вернется в Азов, скажет матери, чтобы начала сборы, а сам поедет в порт, скажет отцу, чтобы шел домой. Гаяз выберет момент и уйдет, и семья двинется к крепости. Камал спросил, когда она должна уйти из Азова, я сказал вечером, до наступления темноты.
— Нам надо до темноты завести в город своих людей.
— Так заведем, с городом то не сложно.
— А как узнаем, что семья Байгира ушла?
