— Если прознают про дружину, то будем рубить, — решительно произнес Савельев. — Все действия по моей команде. Передай наказ Бессонову и возчикам и возвращайся ко мне, будем смотреть за незваными гостями.
— Слушаюсь!
Агиш ушел, но скоро вернулся и доложил:
— Все Гордею передал, а также сказал Суле, чего треба сделать. Ратники телеги пытаются в уцелевшую башню цитадели завести, коней возчики повели на север. А как тут?
— Турки в версте. Идут в линию, Баймака не заметили, иначе на возвышенности была бы сшибка.
— Это уж точно, — кивнул Агиш.
Ертаул татар подъехал к полуразрушенной крепости, встал на южной стороне. Турки внимательно смотрели на Кельберек.
— Лишь бы наши не высунулись, — вздохнул Дмитрий.
Постояв немного, турки собрались возле своего начальника. Тот что-то наказал, и они разъехались — двое в обход восточной стороны, двое к реке, остальные двинулись прямо в крепость.
— Это уже худо, — покачал головой воевода и достал саблю.
Вооружился и Агиш. Они, согнувшись, перебежали к поваленной городьбе и в кустах замерли.
Старший ертаула с воином проехали мимо князя и служивого татарина. Савельев и Агиш неслышно, прячась за глыбами камня и глины, двинулись за ними. Им было проще, они передвигались пешком. Но проще до тех пор, пока турки не замечают их. А если заметят, ситуация сразу изменится. Пешими биться саблями против конных занятие неблагодарное. Но пока старший ертаула и рядовой разведки преследования не замечали.
Они подъехали к площади у остова мечети. Осмотрелись. С востока подъехали еще двое, чуть позже двое от реки, и вражеский ертаул вновь собрался вместе.
— Перебить бы османов и все дела, — проговорил Агиш. — Пока их хватятся, уйдем к казакам. Все одно уходить, так, может, раньше лучше?
— Перебить их не сложно. Только свистнуть, и наши вылетят из подвалов, собьют копьями с коней, порубят… — начал князь.
— Да всем ратникам и не надо выходить, — перебил его Агиш. — Хватит одного Горбуна с его шестопером. Тот сдуру завалит и турок, и коней их.
— Не можно то, Ильдус. Забив ертаула, мы выдадим себя. Турецкий начальник войсковой узнает, что за его ордой смотрят. А кто может смотреть? Казаки? Им в Кельбереке делать нечего. Да и договоренности у басурман с казаками. Тогда кто? Значит, недруг, что готов бить их. И тогда турки примут меры усиления и охраны. Нам это не надо. Если и бить османов, то в самом крайнем случае.
— Ты начальник, тебе решать. Смотри, ертаул двинулся в обход мечети к цитадели, ну, сейчас все планы и наши, и их спутаются.
Турецкий отряд дошел до оставшейся стены и остановился.
Почему старший ертаула не повел своих янычаров дальше, только ему и ведомо. Главное, он не повел их в цитадель. Спешился, прошел вдоль обломков стены. Что-то поднял с земли. Приглядевшись, Савельев увидел, что турок сорвал цветок.
— Ты смотри, как девка, цветок для венка сорвал.
— Я бы этой «девке» башку одним ударом саблей снял бы.
— Молчи и смотри! — наказал князь.
Потеребив в руках цветок, старший отряда бросил его, вскочил на коня и двинулся к речной стороне. За ним последовал и весь отряд.
— И чего они пошли туда? — удивился Агиш. — Ведь там же были уже двое, может, тропу нашу заприметили?
— Тропа дальше, севернее, а где турки, там обрыв.
На обрыве ертаул и остановился. Смотрел, как нес свои воды величественный Дон. Старший громким голосом подал команду, и ертаул, продвигаясь по берегу, повел коней обратно в сторону возвышенности.
— Ты чего-нибудь понял, Дмитрий Владимирович? — посмотрел на воеводу Агиш. — Турки, которых прислали сюда, воины опытные, а разведку провели, словно отроки, только начавшие обучение военному делу.
— Как бы, Ильдус, старший османов не обманул нас, — поглаживая бороду, заметил Савельев.
— Ты это о чем?
— Увидел следы и еще чего, что указывает — в крепости кто-то есть. Но кто и сколько, узнавать опасно. Посему сделал вид, что ничего не заметил, и увел отряд. А дойдет до Азова, доложится аге или бею о своих подозрениях, и пойдет к Кельбереку рать немалая.
— И что? Будем ждать?
— Ничего другого не остается. Ты пойди, передай Гордею, что разведка турок ушла, пусть вновь выставят посты, а остальным попусту бродить по крепости запретить.
— Понял.
Большая рать турок не пришла, значит, старший ертаула ничего не заподозрил. А вот по реке пошли первые галеры, галиоты, вспомогательные и торговые суда. Пока их было мало. Шли по одному судну, соблюдая дистанцию. За веслами сидели рабы — гребцы. Ветра не было, и ставить паруса не имело смысла. Появление судов означало скорый выход из Азова и сухопутных сил.
Два дня дружина Савельева смотрела на проходившие суда. И как только большое пыльное облако поднялось на юге, со стороны крепости Азов, после вечерней молитвы и трапезы воевода особой дружины отдал наказ собраться и идти к условленному месту для переправы к казакам.
Дружине удалось скрытно уйти из Кельберека, убрав все следы своего стояния там, подобрали даже конные «яблоки» — лошадиный навоз. Шли по пути, который проложил помощник атамана Лунина, Макар Данилов. Следовало пройти сорок верст. Движение притормаживали обозные телеги, но до полуночи вышли к Тихой бухте.
Оставив дружину в кустах, Савельев с Бессоновым проехали на песчаный берег. На том берегу их увидели, зажгли факел. То же самое сделал Гордей. Сигнал был принят, и к восточному берегу пошли три плота в сопровождении десятка малых лодок с казаками.
Глава вторая
За месяц до этого. Москва.
Князь Савельев с женой и сыном с утра поехали проведать родственников, князя Острова и его супругу, княгиню Василису Гавриловну.
Родители Ульяны приняли гостей радушно. Прошли годы со свадьбы и рождения внука, внутренние распри позабылись, жили по-доброму. Колымагу Савельева установили во внутренний двор, где гостей уже ждали хозяева. По обычаю обошли подворье, посмотрели сад, огород, конюшню. Все ухожено, чисто. Князь Остров держал прислугу крепко. Не сказать, чтобы в «ежовых» рукавицах, но послаблений особых не давал. Тако же и в вотчине. Под стать ему была и Василиса Гавриловна, строгая, красивая женщина, которую, казалось, годы не только не старили, но делали только краше.
После положенного традицией обхода поднялись в горницу, где был накрыт стол со всевозможными яствами. Выставлены кубки и с хлебным вином, и с заморским, и с пивом, и с медовухой.
Приступили к праздничной трапезе. Сын Савельева, шестилетний Владимир, названный так в честь отца Дмитрия, озорничал. Ему это здесь позволяли, так как дед и бабка души в нем не чаяли. Ульяна сделала замечание и отправила отрока гулять в сад, строго запретив выходить на улицу.
