После долгого обстоятельного разговора Риарио поинтересовался у кондотьера:
– На кого во Флоренции можно положиться?
Монтефельтро отрицательно помотал головой, столь откровенное предательство не входило в его планы:
– Посоветуйтесь с пизанским архиепископом. Сальвиати знает Флоренцию лучше меня, у него там мать. – И добавил с усмешкой: – Только не рассчитывайте на Пацци. Вы зря с ними связались.
Риарио усмехнулся:
– Они послужат прекрасной ширмой.
– Да, пожалуй.
Джироламо Риарио приступил к первой фазе, о которой говорил Монтефельтро – подготовке заговора. И он вовсе не собирался посвящать в подробности папских банкиров Пацци, пусть действительно остаются ширмой.
Пацци спорили, и не впервые. Уже несколько лет предмет спора был один: что делать с Медичи, вернее, как их убрать.
Самый яростный сторонник простого убийства Франческо Пацци требовал начать уже действовать:
– На нашей стороне Джироламо Риарио! Он готов захватить власть в городе и передать нам.
– Насчет захватить не спорю, а вот передаст вряд ли, – усмехнулся Якопо. За свою жизнь он успел повидать не одну попытку свалить могущественное семейство и опасался стать следующим неудачником. – Как бы не оказаться потом под властью Риарио вместо Медичи. Еще неизвестно что хуже…
Еще один из двоюродных братьев Ренато убеждал, что беспечность и неспособность Лоренцо управлять финансовыми потоками и заниматься коммерцией неумолимо подвигает финансы Медичи к краху.
– Ждать осталось недолго, у них рушится один филиал за другим. Еще немного – и Медичи будут банкротами. А без денег какая власть?
На разумные доводы племянника неожиданно возразил дядя:
– У нас дела немногим лучше. Пока Медичи разорятся, мы успеем все свои средства отдать папским родственникам.
– Сторицей вернем от тех же Медичи.
Но это не довод для Якопо, он лучше племянников понимал, что Риарио, свергнув Медичи руками Пацци, может все плоды победы забрать себе. Старый лис сомневался…
– О чем еще думать, дядя?! – Франческо Пацци самый горячий из племянников Якопо. Он готов действовать прямо сейчас, посреди ночи.
– Лучше подумать до того, как во что-то ввяжешься, чем после.
Якопо сам от себя прятал то воспоминание о встрече с Лоренцо Медичи, когда Великолепный сказал о своем видении. Он, Якопо Пацци, выброшенный как падаль в воду Арно… Глупость, мальчишка сказал это с перепуга, да и сам Якопо ему прекрасно ответил про апокалипсис. Почему же воспоминание не отпускает?
Старый лис даже головой мотнул, словно отгоняя голос Медичи.
Франческо принял это на свой счет, принялся убеждать:
– Святой отец даст нам свое благословение. Вам этого мало?
– Святой отец в Риме, в случае чего он скажет, что не подозревал о наших планах. К тому же я не уверен в готовности горожан заменить Медичи на Пацци. Великолепного любят во Флоренции.
С трудом, но Франческо удалось получить согласие Якопо Пацци на устранение Медичи. Ведь папы римские не вечны, любимый племянник Сикста Пьеро Риарио вдруг умер, почему бы не умереть и самому понтифику? Что тогда? Джироламо Риарио без поддержки из Рима слаб, Венеция захватит его владения на следующий день. Неаполь тоже не останется в стороне, ведь сейчас у Великолепного с королем Ферранте хорошие отношения. Как поступит Неаполь в случае убийства Медичи? Не начнет ли мстить новым хозяевам Флоренции, вернее, под видом мести не постарается ли забрать часть Тосканы себе?
Опасность была со всех сторон, потому старый Якопо колебался, даже дав согласие племянникам.
А поняв, что заговор не остановить, стал принимать меры, чтобы обезопасить хотя бы себя на случай непредвиденного поворота дел. Под видом вкладов несколько монастырей получили на хранение ценности старшего Пацци. Он, как раньше делал Козимо, вдруг простил часть своих должников, дал приданое нескольким нуждающимся девицам на выданье, внес немалую сумму в Фонд, куда родители собирали средства для будущего приданого своих дочерей, сам вернул все долги, которые имел во Флоренции, продавал ненужное имущество.
– Бежать, что ли, собирается? – недоумевали в городе.
– Забочусь о спасении души, – отвечал Якопо. – Немолод уже, пора…
Никто не верил в его благочестие, слишком прожженным был этот плут.
Ренато Пацци благоразумно удалился в свое поместье, не желая участвовать в возможном покушении. Гильельмо они не привлекали вообще, разве может не проболтаться мужчина, женатый на женщине из рода Медичи?
И все-таки Якопо требовал от племянников подтверждения не просто осведомленности, но согласия папы Сикста на это кровавое дело.
Его упрямство злило Франческо, которому Синьория позволила вернуться во Флоренцию, сняв обвинение. Такая уступка со стороны Медичи, несомненно, говорила о слабости Лоренцо, этой слабостью следовало воспользоваться. Якопо не стал никому рассказывать о встрече с Великолепным и своем требовании вернуть племянника, как и о том, что Лоренцо удалось ускользнуть из таверны и расправиться с убийцами по пути домой. Не так-то беспечен и прост этот Великолепный, возможно, он лишь старается казаться беззаботным?
Дядя сомневался, племянник предпочитал действовать.
«Мессир Риарио, во Флоренцию нужно прислать надежного человека, которому поверил бы мой дядя Якопо Пацци и который сообщил бы ему о согласии понтифика…»
В случае если письмо попадет в руки Медичи, можно объяснить, что речь шла об очередном банкирском соглашении, а Джироламо Риарио поймет.
Риарио понял все правильно, но он меньше всего был озабочен согласием или несогласием старейшины рода Пацци Якопо на участие в деле. Якопо не глуп и никогда заговорщиков не выдаст, а участвовать ему вовсе не обязательно, да и соглашаться тоже. Понтифику этот Пацци не нужен вовсе.
Но подходящий человек во Флоренцию все же поехал – кондотьер Джанбаттиста Монтесекко. Официальный повод – посоветоваться с Лоренцо Медичи по поводу разрешения земельных споров в окрестностях Фаэнцы. В действительности, чтобы на деле посмотреть саму Флоренцию и понять, как распределить силы кондотьеров там, чтобы действовать наиболее эффективно. Для глупцов Пацци – чтобы убедить старого Якопо в согласии понтифика на устранение Медичи. Неохотном, вынужденном, но все же согласии и отпущении грехов всем будущим участникам.
Боттичелли заперся в мастерской и никого туда не пускал, даже Джулиано. Сандро выполнил приказ Сангалло, понимая, что архитектор прав – достаточно будет Пацци увидеть всего один из набросков, сделанных с Оретты, и они выпотрошат сначала самого Боттичелли, а потом и бедную девушку. Франческо Пацци никогда не простит такого нарушения его планов, как бы ни был занят противостоянием с Медичи. Тем более из-за противостояния с Медичи, ведь все знают, что Боттичелли приятель Великолепного.
