Лоренцо не ошибся, хотя изобретения Леонардо даже в Милане не были реализованы, но он прожил там семнадцать лет, и следующие за этим годы делил между Миланом и Флоренцией, чтобы закончить свою долгую удивительную жизнь на руках у французского короля Франциска.
Через два года после неаполитанской поездки Лоренцо потерял мать. После гибели Джулиано это была его самая тяжелая потеря. Содерини он еще раньше отправил послом в Милан, наказав беречь дружбу со Сфорца почти любой ценой, несмотря даже на то, что Лодовико Моро держал своего подопечного Джангалеаццо словно узника – взаперти и на голодном пайке. Паоло погиб во время шторма. Теперь умерла и донна Лукреция. Лоренцо чувствовал, что остался один, советоваться с Клариче ему и в голову не приходило.
Великолепный написал главам государств о постигшем его горе и те, почувствовав глубину его страданий, откликнулись. Во Флоренцию привезли почти три десятка писем с выражением соболезнования от всех правителей Европы. Мало кто из них был знаком с донной Лукрецией, но они знали ее сына, этого достаточно.
Удивительно, что в это время Лоренцо по собственной воле стал послом Флоренции в Риме, правда, у него была еще одна цель.
Если очень верить в какое-то пророчество, оно непременно сбудется. Джованни Медичи верил в то, что ему предсказал Марсилио Фичино: он станет папой римским. Лоренцо решил воспользоваться моментом примирения и… начал усиленно делать карьеру своего семилетнего сына. После отчаянной поездки в Неаполь у Лоренцо была репутация героя, исключительно мудрого политика, сумевшего вытащить Флоренцию из гибельной ямы. Европейские правители не могли помочь ему тогда, помогали теперь – семилетний Джованни получил от императора Фердинанда аббатство Монте-Кассино – одно из богатейших. Французский король присоединил свое – Фондус. Таким образом, маленький Джованни уже имел очень хороший доход. К счастью, он серьезно относился к своему будущему и соответственно учился. Папа римский одобрил и назначения маленького аббата, и его духовную карьеру.
Джованни Медичи в семь лет стал главой двух аббатств (конечно, номинальным), в тринадцать следующий папа Иннокентий дал ему кардинальскую шапку, а в свое время он стал папой Львом Х.
Подписанный в Неаполе договор не принес мира ни Флоренции, ни Риму, ни Неаполю, ни Милану, но он изменил расклад сил. Еще два с половиной года Апеннинский полуостров был похож на большой клубок змей, которые сплетались и расплетались в зависимости от интересов отдельных правителей. Светлейшая Республика Венеция решила, что, пока у турок идет раздрай между братьями и им не до венецианских купеческих кораблей, можно повоевать на суше против соседей. За обиженную ею Феррару вступились Милан и Флоренция, присоединился Альфонсо герцог Калабрийский и даже папа Сикст.
Венецию, оставшуюся одну против всех, от полного поражения спас раздрай в стане победителей. Незаметно подрос миланский герцог Джангалеаццо, от имени которого правил Лодовико Моро. Чтобы упрочить связь с Неаполем, Лодовико женил его на дочери Альфонсо и Ипполиты Сфорца. Теперь юноша стал совершеннолетним, и герцог Калабрийский пожелал, чтобы зять правил сам безо всяких регентов.
Осознав, что силой мало чего добьются, венецианцы применили испытанный способ: подкуп. Лодовико Моро тайно получил от них шестьдесят тысяч дукатов и согласился подписать мирный договор. Вероятно, остальные тоже не были обижены, поскольку легко согласились поставить свои подписи.
Узнав о таком предательстве, понтифик просто слег. Больше не помогали ни кровопускания, ни какие-либо другие средства докторов. Через несколько дней папа Сикст умер.
И без того раздираемый противостоянием самых богатых семей Колонны и Орсини Рим забурлил, словно растревоженный улей. Дворцы Риарио и Орсини были разграблены, часть города предана огню. Позже это стало печальной традицией – время от смерти одного папы до избрания другого превращалось для богатых римлян в пытку, грабили всех и все подчистую.
То ли наступило равновесие сил, пусть даже шаткое, то ли все устали воевать, но в Италии на десятилетие воцарился почти мир. Это еще не была Италия, как единое государство она сложится через сотни лет, но это был хотя бы союз крупных игроков – Рима, Венеции, Милана, Неаполя и Флоренции. Самой слабой в военном отношении оставалась Флоренция, но Италия помнила, что к миру всех привел ее очень некрасивый негласный правитель по прозвищу ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ.
Это прозвище за Лоренцо Медичи закрепилось окончательно не только в Италии, но и по всей Европе.
А что же сам Великолепный, как его мысли о занятии чем-то иным вместо ростовщичества?
Медичи закрывал одно отделение банка за другим, вернее, продавал их с большой выгодой для себя. Наработанная за десятилетия клиентура дорогого стоит, едва ли не дороже наличных в хранилищах банка. Конкуренты это понимали и платили щедро.
Вырученные средства Лоренцо больше не швырял на оплату праздников. Как ни удивительно, но в этом ему помог… монах Савонарола.
Раньше этот доминиканский монах читал проповеди во Флоренции, но делал это в обители Сан-Марко, где слушали два-три десятка братьев. Когда самобичевание будущего пророка местному начальству надоело, его отправили проповедовать по всему полуострову.
Но в 1485 году Савонароле было видение: Бог сказал ему, что время возмездия пришло и пора готовиться. После стольких лет войн и раздоров люди готовы были поверить в скорое второе пришествие. Проповеди Савонаролы начали набирать силу, но пока не во Флоренции.
Пригласить монаха в город Великолепному предложил его новый друг молодой Пико Мирандола. Самому Пико присутствие монаха послужило бы громоотводом, поскольку он сам за излишнюю свободу языка испытывал папское преследование. На его счастье, новый папа Иннокентий был гораздо мягче и терпимей папы Сикста, хотя с еретиками боролся с упоением религиозного фанатика.
По совету Мирандолы Лоренцо попросил доминиканцев вернуть Савонаролу во Флоренцию. Те сначала противились, но потом согласились. На чью голову?
В числе первых в городе монах обрушился на… самого Медичи! Лоренцо пригрозил попросту выставить беспокойного проповедника из Флоренции, но тот лишь рассмеялся, Савонарола свято верил в свою миссию и был готов принести любую жертву. Он принесет – будет сожжен, но гораздо позже и папой Александром Борджиа.
Позже во Флоренции начнутся «костры тщеславия», на которых сгорят многие живописные шедевры, в том числе незаконченный Боттичелли портрет Оретты Пацци, который остался в спальне дома Сангалло. Хорошо, что самого Боттичелли не было во Флоренции, не то от воинствующих радетелей святости попало бы и ему.
– Я понимаю, что он отчасти прав, когда призывает отказаться от роскоши, быть скромней и творить милостыню. Но нельзя же требовать уничтожения красоты! – жаловался Лоренцо своему зятю Бернардо Ручеллаи, мужу Наннины.
Тот советовал попросту выставить монаха из города. Но сами доминиканцы избрали Савонаролу приором Сан-Марко и быстро осознали свою ошибку. Савонарола отказался принять предложенную Лоренцо помощь, хотя Медичи всегда щедро жертвовали Сан-Марко, библиотека монастыря состояла в основном из книг, подаренных еще Козимо Медичи. Но Савонарола решил, что труды язычников, даже если они философские, не нужны монастырю, как не нужны и картины, богатая церковная утварь, хорошая пища и прочее. Нищенство – вот призвание монахов! Спать на куче соломы, ходить круглый год в одной рясе и сандалиях и питаться хлебом и водой.
