– А что с бастардами? Точнее, с претендентами.
– С ними хуже всего. Во дворец их привозят в каретах и с сопровождающими, но на третий этаж отправляются только те, кто считает себя принцем. Или принцессой. Вниз их не пускают, следят, как за злоумышленниками, и сразу предупреждают, что все, кто собирался обмануть короля и погреть руки за его счет, будут объявлены государственными преступниками. Остальных устраивают вместе с прислугой и заставляют работать. Мыть, убирать, обслуживать воинов и шаманов. Некоторым офицерам и егерям такое обращение со знатными и состоятельными согражданами очень не нравится, они понимают, что за все придется отвечать. Но выступить против опасаются, несколько смельчаков уже сидят в камерах под казармами, и иногда оттуда доносятся крики и стоны.
– А Дейс? – помрачнев, задал последний вопрос регент.
– С ним тоже все очень странно. Иногда он выходит на балкон и следит, как глашатай читает указы, но большей частью безвылазно сидит в своих покоях.
– Как по-твоему, кто там правит? – спросила Дилли, уже сделавшая для себя четкие выводы.
– Сразу трудно сказать, – огорченно признался лорд. – Иногда мне кажется, это все-таки мутит воду двойник Эршеля. Но чаще все же склоняюсь к тому, что им самим управляют шаманы, хотя все знают, что они никогда не действуют сообща. А иногда мне приходит крамольная мысль, что это готовят переворот генералы сухопутных войск. Не зря же они торопятся разместить своих дозорных в каждом городе и даже мало-мальски значимом поселке.
– А в столице?
– Все затаились. Но добра не ждут, поэтому скупают золото и продукты про запас. Цены взлетели вдесятеро, рынки опустели, а беднота начинает голодать. Но из столицы никого не выпускают, и это не насторожило ни одного идиота из тех, кто сутками сидит у ворот в своих повозках, стремясь попасть в город.
– Но ведь отсюда доносится музыка и смех, – проскрежетал Гард, припомнив восторженные рассказы встреченных под дубами дам. – А ночами над городом сияют салюты.
– Наглый обман, – горько усмехнулся лорд. – Музыка и смех – это трактиры и фривольные заведения, где веселятся сторонники Дейса и его егеря. А салют иллюзорный, его показывают городские фокусники с помощью амулетов. К утру большинство из них лежат без сил, все они, как правило, обладают очень слабыми способностями. Маги вообще оказались самыми уязвимыми, если не самыми наивными. Их торжественно пригласили на консилиум, якобы доказать истинность короля, и поселили в лучшие комнаты. А потом приглашали по одному в королевские покои, и обманом надевали страшные шипастые ошейники. Теперь они спят в подвале, в камерах для преступников, и служат шаманам.
– Темные силы! – огорчилась Дилли, сразу сообразив, что этим сообщением вдребезги разбиты самые надежные планы магистров.
Как выяснилось, в их среде принято негласное правило не отказывать коллегам в помощи в подобных случаях, и Звен надеялся, что, попав в столицу, сможет призвать в свой отряд пять-шесть магистров и не менее пары десятков магов уровня мастера и подмастерья.
Но если все они сейчас во дворце, то помощь сначала нужна им. И в то же время первыми спасать магов нельзя, шаманы сразу же поймут, чем им это грозит, и поспешат кого-нибудь наказать в ответ. Или придумают какую-нибудь новую пакость. Всем известно, что ход мыслей халгирских недоучек и простая человеческая логика – это абсолютно противоположные вещи. Шаманский разум дик и темен, а все понятия о добре и справедливости настолько извращены, что кажутся безумными любому жителю Форандии, Онзирского княжества и всех западных и северных стран.
– Будем ждать магов, – постановил Тровенг, словно подводя итог размышлениям жены. – Они обещали прийти после полуночи. Полагали, что в этот момент улицы полны гуляющего люда, вышедшего смотреть салют. Жаль, нельзя их предупредить, но, думаю, и сами догадаются, что дело нечисто, когда переберутся через стену.
О том, как магистры намерены это сделать, не знал никто из его команды, даже Ланс. И не из-за недоверия или особой секретности. Просто у них не было возможности получить более-менее достоверные сведения и детально обсудить план.
Выехав днем из-под дубов, дилижанс быстро присоединился к веренице повозок и карет, медленно приближавшихся к столице. Вернее, они больше стояли под палящим полуденным солнцем, чем двигались вперед. Очень скоро магам стало ясно, что при такой скорости придется просидеть тут не менее трех дней, а это было недопустимо. И они в первом же удобном месте свернули в сторону, якобы на привал, напоить лошадей, умыться самим, отдохнуть в тени деревьев.
На самом деле все сделали наоборот. Едва тракт скрылся за кустами, дилижанс окутался зеленой дымкой и понесся по беспутице в направлении северных ворот. К ним вела дорога из предгорных областей, и во все времена по ней проезжало в несколько раз меньше народа, чем по основному королевскому пути. Тут и сейчас было намного свободнее, чем у западных ворот, но становиться в конец очереди пассажиры дилижанса не собирались.
Промчались через болотце, потом по дну овражка и остановились в тени прибрежных ив и акаций. В этом месте отряд разделился. Маги оседлали коней, уменьшили дилижанс до размера кареты и расстались. Всадники помчались в расположенное за холмом поместье одного из адептов Шайонса, а карета, вынырнув из густых кустов в полулиге от северных ворот, уверенно втиснулась между замерших в ожидании повозок.
Ведуньи все это время упорно прятались внутри, на крайний случай создав себе лица юношей примерно одного с Литой возраста, и с тревогой поглядывали вдаль, гадая, успеет ли вернуться Шайонс.
Успел. Вынырнул из придорожных кустов, одетый как пожилой селянин, в соломенной шляпе и с завязанной чистым ситцевым платком корзиной в руках. Стукнул в стекло оконца и робко предложил господам купить пирожков и молока. Корзина мгновенно исчезла в распахнутой дверце, а старик, попробовав на зуб монету, довольно кланяясь, исчез в кустах.
В корзине нашлись женские туфли и одежда, а в тайничке под ними – короткое письмо, настрого запрещавшее лезть во дворец без магистров.
Семнадцатое светозарня
Айканир, столица Форандии
Гард
Ночное небо над столицей переливалось яркими огнями призрачного фейерверка, а в домах, окружающих особняк Гонзалли, все окна были темны. Город словно вымер, нигде не горели ни садовые светильники, ни фонари перед крыльцом и у ворот. Лишь доносился откуда-то грубый смех и нарочитый женский визг, заставлявший регента раздраженно кривить губы в презрительной усмешке. Отсюда, из замершего в тревоге дома, этот дешевый спектакль казался Тровенгу невыносимо примитивным и неправдоподобным. И зарождал в душе вовсе не желание выйти на улицу и присоединиться к незатейливым развлечениям толпы, а тоску по хорошим мечам, со свистом разгоняющим наглую пену, неизменно поднимавшуюся из неведомых темных углов и щелей в дни тяжких испытаний.
Гард сердито фыркнул и тут же, спохватившись, сжал губы и оглянулся на мирно спящую жену. Осторожно прикрыл окно, прошел к кровати, прилег рядом, нежно поправил любимой упавшие на лицо волосы. Самому ему никак не спалось. И ведь понимал отлично, что отдых просто необходим, но не давала уснуть тревога, подсовывавшая воображению одну незамеченную опасность за другой. Во дворце угнездилось зло, жестокое, нелогичное и какое-то чужеродное. Ни один из претендентов на место князя Онзирского никогда не додумался бы до таких бесчеловечных подлостей, какие устраивал своему народу Дейс.
