Иногда бывали и тяжелые времена, особенно это касалось некоторых учителей физкультуры. Они могли прикалываться над тобой, пока ты мылся, или настаивали на том, что дадут полотенце только если помоешь подмышки. Подобные ситуации я нахожу крайне подозрительными. Смешно, но многие мальчики, кажется, не возражали против того, что я считаю вопиющим оскорблением. Хулиганские мальчики – это особая каста, которую в Америке называют подвидом «качков». Естественно, я был застенчив, но в этой застенчивости скрывалось больше причин, чем могло показаться на первый взгляд. Я никогда не доверял парням-мачо с большим количеством мышц, которые то и дело попадались мне на глаза. Подобный образ жизни казался мне подозрительным. Учителя брали под крыло некоторых детей, но со мной никто никогда не нянчился. Большую часть моей ранней жизни я не был привлекательным. С самого раннего возраста я не позволял моим родителям приближаться ко мне. Я всегда вел себя так, чтобы ко мне не приближались, оставили в покое – и заботился о себе сам.
Во младенчестве я не кричал.
Когда моя мать впервые услышала Sex Pistols, она была в шоке. О существовании этой части моей личности она не подозревала.
Я был очень тихим ребенком, она, вероятно, думала, что вырастила идиота. Позже я доказал, что она правильно думала. Я всегда поддерживал определенную изоляцию, я чувствую себя в большей безопасности, когда люди не обступают меня со всех сторон.
С моей женой Норой все по-другому, но и в ее случае мне потребовалось время, чтобы привыкнуть. Стандартный секс я мог вынести, но двух минут и пятидесяти секунд едва ли достаточно людям, которые влюблены друг в друга, которые стремятся остаться друг у друга в памяти. За последние годы ситуация улучшилась, теперь я понимаю, что изоляция – это возможность угомонить разбушевавшиеся чувства, эмоции, прийти в состояние равновесия.
Я никогда не был о себе высокого мнения. Быть может, если бы у меня не было семьи, я погрузился бы во что-то психопатическое и антисоциальное. Однако я научился тому, как именно нужно действовать, думать и жить.
Моя позитивная сторона заключается в том, что я учусь у людей. Когда я вижу тех, кто поступает правильно, я хочу знать, почему я так не поступаю.
В то самое время, когда я работал в игровых центрах, присматривая за детьми, мы увлекались охотой на вампиров. Дейв Грол интересовался репортажами на эту тему по телевидению и вампирскими книгами на кладбище Хайгейт. Джон Грэй не поверил, конечно, в тот факт, что я читал эти книги, а читал я предостаточно. В этих книгах было особенное, скрытое очарование. Мне нравятся хорошие фильмы ужасов. Мне нравится состояние страха.
Когда нам было по шестнадцать или семнадцать лет, и мы ходили в школу в Хокни, мы часто навещали склеп, где тела лежали на полках. Мы открывали гробы и смотрели, какие тела не испортились.
Это так по-вампирски, не правда ли? А вот это вот тело, оно ведь вампирское, верно? Многие люди занимались этим, это был такой своеобразный фан-клуб. В склепе можно было увидеть много психов, бегающих вокруг гробов с осиновыми колами, факелами и чесноком. Но мне осточертело такое развлечение; мы ходили в паб через дорогу, выпивали и возвращались обратно ночью.
У меня были деньги, потому что я работал на своего отца, я считал, что у меня все в порядке, и поэтому мы могли совершать разные глупости, что в те времена было очень необычно для детей.
Иногда мы покидали свой район и выбирались в дальние уголки Лондона, чтобы потанцевать в ночных клубах или поохотиться на вампиров. Люди все еще были ориентированы на деревню и редко приезжали в другие регионы. Определить их было легко по тому, как они ходили, говорили или одевались. Обычно это приводило к стычкам и конфликтам. Мне нравились наши слегка чокнутые прикиды и прически. Может быть, мы бесили людей тем, что все ребята из нашей банды не были похожи друг на друга, как куриные яйца. Я был весьма счастлив, когда из католической школы наконец-то попал в светскую. Я мог делать все, что хотел, никто не давил на меня, не говорил, что делать. Мне нравилось огромное разнообразие людей, включая внушительный ямайский контингент в школе. Это было изумительно, потому что я действительно любил регги, и танцы были чертовски классными. Я мог свободно тусоваться со своими длинными блестящими волосами гребаного красного цвета! Были у нас общественные мероприятия, в которых мне хотелось участвовать, не прибегая к детским способам противодействия учителям. Здесь-то я и сдал все экзамены. Я сдал их всего лишь за полгода, и это было легко.
СТИВ ДЖОНС: Я познакомился с Полом Куком, когда мы оба ходили в школу Кристофера Рена на Блю-Фонтан-авеню в поместье Уайт-Сити Истэйт, Шепердс-Буш. До знакомства мы ходили в разные школы, но мы все время пересекались то там, то здесь. Мы первыми стали скинхедами, как только возникло это движение.
Нам нравились футбольные матчи, мы одевались на них, как положено, и поэтому выглядели круче, чем другие. Всю свою одежду я воровал, поэтому у меня всегда был хороший гардероб.
ДЖОН ЛАЙДОН: Я был классным вором и знал, как обчистить магазин, взяв то, что мне нужно. Грабить магазины стоит только после футбольных матчей. Что мне нравилось, так это полный хаос и анархия. Списать все на футбольное хулиганство и оттянуться таким образом было отличным выходом, если тебя что-то расстраивало. Я бы не назвал себя крутым парнем, но определенно относился к уличным ребятам. Торчать дома я не любил, поэтому в 15 лет я смылся, чтобы научиться на своем опыте, как постоять за себя. Мы постоянно ошивались вокруг рынка «Шепердс-Буш». Маркет. Мы поддерживали рейнджеров «Квин Парк», «Челси», «Фулхэм», но это была не столько игра, сколько постановка. Мы не смотрели матчи, а просто прогуливались по территории, пытаясь хорошо выглядеть.
В государственной школе я и мои товарищи начали развивать предпанковский образ, и это именно то, что Малкольм Макларен и прочие осознали позже. Они не могли врубиться, что мы делали.
Именно в государственной школе я встретил Сида.
Сид был абсолютным раздолбаем. Мы подружились через пару недель после того, как я поступил в эту школу. Я назвал его Сидом в честь своего питомца – самого мягкого, пушистого и милого хомяка на планете. Он жил в клетке в спальне моих родителей.
Как-то раз, когда Сид-хомяк крутился в колесе в своей клетке, моя мама вытащила его и прижала к себе. Мой отец вошел в комнату и сначала подумал, что это крыса. Когда он взял хомяка в руку, тот его укусил. После этого Сида прозвали Вишесом, что значит «злобный».
Настоящее имя Сида Саймон или Джон Беверли; он сам точно не знал, как его звали. Этот вопрос стоило задать его матери.
Она была типичной хиппи. Сид был абсолютно тупым ребенком с волосами Дэвида Боуи, окрашенными в рыжий цвет на макушке. Его отец, очевидно, был в гренадерской гвардии или что-то вроде того. Если бы королева только знала, что за отпрыск был у одного из солдат в этой гвардии! В течение нескольких лет Сид воспитывался на Ибице, побережье Испании. Это завораживало меня, потому что я не имел ни малейшего представления о том, как выглядели экзотические страны.
