БОБ ГРУЭН: Однажды я был в баре под названием «Спикизи» с Джонни Роттеном и Стивом Джонсом. Стив и я пошли в туалет, чтобы покурить, там мы услышали, как два человека моют руки и говорят о чем-то странном.
Так как это бар, в котором собираются звезды и он всегда полон музыкантов, я предполагал, что у артистов как минимум есть право мыслить свободно. Но эти люди говорили о том, как они злы, как они ненавидят Sex Pistols, потому что те оскорбили королеву, и я не мог в это поверить.
Пока я слушал весь этот поток бреда, у меня было ощущение, что я турист в незнакомой стране и не понимаю языка. Музыкант злится на группу, потому что группа спела песню против королевы? Мне кажется, что Стив лучше понимал, что происходит. Когда мы вернулись назад в бар и стали пить пиво из больших тяжелых кружек, я все еще думал о том разговоре. По мне так это все еще был бар для музыкантов, однако Стив, похоже, был в курсе происходящего. Джонни Роттен стоял буквально в паре шагов и с кем-то разговаривал.
«Давай под стойку, – сказал он. – Сейчас будет драка!»
Как только мы спрятались под барной стойкой, все стаканы, какие только были, полетели в воздух. Это было самое крутое, что я когда-либо видел. Из всех углов в нас летели тяжелые пивные кружки, которые потом разбивались о стены бара. Через секунду весь зал был покрыт стеклом. Я спросил, что это за хрень, и получил ответ, что кому-то мы здесь не по нутру.
ДЖОН ЛАЙДОН: Мой отец видел, что Малкольм неспособен контролировать ситуацию. Насильственные акты были слишком жестокими. К примеру, однажды меня побили прямо напротив студии звукозаписи. Мы с Сидом тогда жили в Челси, Клоистерс. Мы были совсем не такие, как Пол и Стив. У нас не было постоянного места, где мы могли бы остаться, поэтому мы часто становились жертвами подобных нападений. После моего избиения в больнице произошли какие-то проблемы, и они не стали меня лечить. Малкольм даже не организовал какой-то транспорт, чтобы куда-нибудь нас отвезти.
В одной из фотосессий, сделанных для журнала Daily Mirror, были опубликованы фотографии, на которых я был привязан к кресту по типу распятия. Крайне сложно было поверить, что в 1977 году это кого-то могло оскорбить. Но в итоге после этой фотосессии какая-либо наша деятельность на публике снова была парализована. Я не знаю, что происходило с англичанами, но они были реально безумными. Что самое интересное, сегодня нечто подобное делает Мадонна, и все это считается вполне нормальным. Сегодня это называется маркетинговым планированием и са-мопродвижением. И Мадонна имеет сотни последователей. Когда мы делали это фото в 1977 году, фотограф установил крест в углу комнаты, после чего спросил:
– Хотите встать напротив него?
– Почему бы нет!
Я не думаю, что это было чем-то преднамеренным, ничего подобного не приходило мне в голову, пока фотограф не предложил нам это сделать. Я даже не предполагал, что это обернется катастрофой. Если это так сильно раздражает людей, значит, ты делаешь все правильно. В этом не было никакого планирования и никакого подхода Малкольма.
Моя мама думала, что Pistols отличная группа, но ей было очень обидно из-за смерти Сида. Мой отец всегда считал, что он был немножечко болен. Когда я привел Сида в Pistols, мама вздохнула: «А теперь скажи мне честно, какие коварные планы у тебя насчет этого мальчика?»
Но никаких планов у меня на тот момент не было. Однако мои родители восприняли то, что я привел его в группу, как что-то плохое. Я был слишком молод, чтобы брать на себя ответственность за поведение других людей.
Мои родители не появлялись на концертах Pistols, но мои братья приходили на наши выступления. Возможно, мама видела нас один раз. На самом деле, я вовсе не хотел, чтобы мои родители приходили на концерты, потому что там был сплошной хаос. Откровенно говоря, я даже не думаю, что они смогли бы понять происходящее. Они бы просто не смогли справиться с аудиторией и поспешили бы ее покинуть. Ведь это была не вечеринка с чаепитием. Возможно, мне стоило пригласить на концерт своих родителей, но мне совсем не хотелось их там видеть. Честно говоря, мне было стыдно. Одно дело, когда ты выставляешь себя не в лучшем свете перед незнакомой публикой, а совсем другое, когда в зале твои родители, это вовсе не одно и то же. Быть может, их можно было воспринимать как самых строгих критиков, потому что они видели меня насквозь. Но терпеть подобное в возрасте восемнадцати-девятнадцати лет я не мог никоим образом.
Я не из тех, кто высокомерно заявляет, что сделал себя сам.
Но когда вспоминаю эти ситуации сейчас, все кажется очень глупым. Приходится пройти через эту стадию, потому что она неизбежна. Если ты не можешь, то в будущем тебя ничего не ждет. В этом-то и была проблема Сида. Он просто не мог определиться с пониманием того, кто он есть. Его личность на тот момент еще недостаточно сформировалась, чтобы создать адекватную самооценку и двигаться дальше. Именно поэтому он так легко поддавался влиянию.
КРИССИ ХАЙНД: Я знаю, насколько Джон был близок со своей мамой. Я помню, как однажды я вогнала его в краску. Это произошло еще в «Рокси Клаб». У него тогда были новые цифровые часы с красным табло, которые загорались, когда ты нажимал на кнопку.
Я тогда спросила его: «Тебе мама подарила эти часы на Рождество?», и по его взгляду я поняла, что так оно и есть. После этого я окончательно убедилась, насколько они близки. Мои родители видели Pistols по телевизору. Мой папа всегда вскрикивал: «Бог мой!», пока мама вязала кардиган, смотрела на экран и говорила: «Да ладно, все в порядке!» У нее был подход к воспитанию из разряда: «Почему ты вечно орешь?»
ДЖОН ЛАЙДОН:С какими бы экстремальными формами самовыражения я ни сталкивался, моя мама просто помогала мне пройти через все это. Она никогда не пыталась мешать мне пройти через все фазы. Это было что-то крайне тонкое и очень личное.
В других семьях ничего подобного не происходило, я точно знал.
Я просто чувствую, что молчание иногда значит больше, чем целая куча предложений. Мне казалось, что ругаться – это что-то
ужасное. Моей маме никогда не нравилась ругань. Инцидент на Шоу Билла Гранди простить было невозможно, но она убедила себя в том, что это был не я. Это сделал Стив Джонс. Я кивал и подтверждал это.
ДЖОН ГРЭЙ: Эйлин Лайдон гордилась своим сыном Джоном. Она гордилась всеми своими детьми, чем бы они ни занимались. Для друзей Лайдонов частью веселья было то, что дома они могли просто выпить пива и послушать музыку. Я мог лежать на диване прямо в гостиной. Утром кто-то просто спускался и делал тебе чашку чая. Ни о чем подобном в моем доме не слышали.
В моей семье даже не знали, что так можно. В гостях у Лайдонов бывали товарищи или подружки Джона. Родители вели себя очень тактично и беспокоились о том, чтобы никого не разбудить. У них была маленькая квартирка. Если бы это было у меня дома, то моя мама прибила бы меня, услышав хоть одно слово.
