– Хорошо, – киваю я, грызя ноготь. – Но у него в доме будет прощание, поминальный обряд, бдение у гроба усопшего. Я попрошу разрешения побыть с ним наедине и вложу письмо ему в руки.
– Тебе повезло сегодня с охранником, с управляющей и в конопляной лавке. Но сомневаюсь, чтобы в погребальной конторе неизвестно кому позволили хотя бы подойти к гробу.
– Довольно, Шэрон, я это уже поняла!
Они обе вроде угомонились, вроде бы приняли этот мой план, но вдруг ни с того ни с сего Шэрон всхрюкивает, и они обе снова судорожно хохочут.
Я только качаю головой, ни в малейшей степени не находя поводов для смеха.
Может, я бы и посмеялась, будь я на их месте. Но для меня это слишком серьезно.
Семь лет назад Джерри устроил мне приключения. Семь лет спустя он устраивает мне новые.
У жизни есть корни, и смерть – смерть тоже растит свои.
Глава двадцать восьмая
– Ох, простите! – обалдев, выскакиваю я из кладовки обратно в торговый зал. – Киара, – шиплю я, найдя ее за протиркой зеркала в примерочной. – У нас в кладовке человек на коленях!
– Ну и что? Ты там тоже всегда на коленях.
– Но я же не молюсь!
– Это Фазиль, наш новый волонтер. Он приступил сегодня. На нем охрана. Но он должен молиться пять раз в день, так что не входи туда на рассвете, в полдень, после полудня, на закате и ночью.
– Рассвет, закат и ночь – не проблема, но сейчас ни полдень, ни после полудня! – Я смотрю на часы.
– Он сказал, что сегодня проспал, – пожимает она плечами. – Каждый раз – это всего несколько минут. У его жены рак, он хочет помочь. – Она смотрит на велосипед, который я втащила в магазин, чтобы спрятать его в кладовке. – Ты что, прикатила на велике?
– Нет, я его для красоты с собой прихватила.
– Тебе врач запретил!
– Мне разрешили тренировать ногу. И потом, я по нему соскучилась! – Я жалобно подскуливаю. – А знаешь, это хорошо, что у нас новый помощник, потому что сегодня мне нужно на пару часов уйти. – И заранее вся ежусь в ожидании вопля.
– Опять?!
– Я знаю. Извини, что так часто отпрашиваюсь в эти недели.
– Как же, недели! Месяцы! – поправляет она. – И это нормально, ведь ты моя сестра, и я обязана выносить этот твой раздрай… кризис среднего возраста… но, Холли, серьезно, что на этот раз?
– Умер Берт, член клуба «P. S. Я люблю тебя», и мне нужно быть на прощании с ним. Я должна доставить вдове его последнее письмо. Или, технически говоря, первое.
Она распахивает глаза.
– Почему ты мне не рассказывала?
– Рассказываю сейчас.
– Я могла бы и заподозрить что-то, ты в последние дни подозрительно тихая.
– На самом деле это потому, что мы с Гэбриелом расстались. – И снова зажмуриваю глаза и готовлю себя к буре.
Она шлепается в кресло у примерочной, глаза ее наливаются слезами.
– Я знала, что так и будет! Это моя вина. Это из-за клуба, да? Он так и не смирился? Это из-за подкаста. Я не должна была к тебе приставать. Все шло просто прекрасно в твоей жизни, пока я не открыла эту банку с червями…
– Киара, – улыбаясь, приседаю рядом на корточки. Это типично для моей сестрицы: я же еще и утешаю ее после моих катастроф. – Мы расстались не из-за подкаста, подкаст тут вообще ни при чем. У нас были совсем, совсем другие проблемы, которые из-за подкаста просто стали видней. А что касается клуба, ты сыграла свою роль в том, что случилось что-то чудесное. Я помогаю людям так, как мне самой помогли когда-то. Вот пойдем со мной сегодня, и ты увидишь. И по чести сказать, мне помощник бы пригодился, потому что то, что я должна сделать, будет совсем непросто.
– Мэтью! – кричит Киара, и тот возникает в дверях. – Нам с Холли нужно уйти на пару часов, подержишь тут оборону? – И, подойдя, страстно его целует.
– А я думал, ты кого-то для этого наняла, – говорит он, утирая рот.
– Да, но он молится.
Озадаченный, Мэтью смотрит, как мы уходим. Через плечо я бросаю на него виноватый взгляд.
Когда мы являемся, Джой, Пол и Джиника уже меня ждут. Я знакомлю их с Киарой, она приветствует их так, словно они королевской крови, и все вместе они смотрят на меня нервозно и с предвкушением.
– Рита еще не находила письма, – шепчет Джой.
– Я знаю. У меня не было случая его доставить.
– О боже, – суетится Джой.
– Здравствуйте, – выйдя их кухни в холл, кому-то еще говорит Рита. – Спасибо, что вы пришли. – Она в черном платье и черном пиджаке с приколотым к лацкану символом Ирландии, крестом святой Бригитты. Берет меня за руку. – Простите, я не помню вашего имени. Столько людей перевидала сегодня…
– Я Холли, а это моя сестра Киара. Я очень сочувствую вам, Рита.
– Спасибо вам обеим. Познакомьтесь, это друзья Берта по книжному клубу, – представляет она мне Джой, Джинику и Пола. – А это Холли – массажистка Берта.
Джиника делает большие глаза и улыбается, что для нее редкость. Ей даже приходится отвернуться, уткнуться лицом в макушку Джуэл.
– Ах, как интересно, – оживляется Пол. – И где же вы практикуете?
Я смотрю на него со значением, на что он милейшим образом улыбается. Они чуть не лопаются от удовольствия. Упиваются своим секретом.
– Меня прислала больница.
– Больница? Какая именно? – интересуется Пол, шагая бок о бок с Ритой, которая провожает меня в гостиную. Киара идет следом.
– В которой лежал Берт, – отвечаю я, грозно глядя на него через плечо Риты. Пол фыркает.
– По правде сказать, Рита, я надеялась, что мне удастся побыть с Бертом наедине, если это возможно, – неловко говорю я.
Если ее удивляет такая просьба массажистки, она никак этого не показывает. Открывает дверь, и я оказываюсь в небольшой гостиной, битком набитой людьми. Человек тридцать стоят вокруг открытого гроба, и все лица поворачиваются к нам с Киарой.
Киара, вся в черном, словно сицилийская вдова, в берете с черной вуалью, наполовину скрывающей лицо, напряженно улыбается.
– Очень сочувствую вашей утрате, – произносит она, обращаясь ко всем сразу, отступает к стене и оставляет меня одну.
Мельком вижу обеспокоенные лица Пола, Джой и Джиники, а потом Рита выходит, тихонько закрыв за собой дверь и отрезав мне путь к отступлению. Стою перед этой дверью, и сердце колотится от того, какая немыслимая задача мне предстоит.
– Кто это, мама? – во весь голос спрашивает ребенок. На него шипят, Киара тихонько зовет меня по имени, я медленно поворачиваюсь лицом к комнате. Все глаза по-прежнему устремлены на меня. Я вежливо улыбаюсь.
