– Пол! – шиплю я с бьющимся сердцем.
– Делайте, как договорились, и все, – не убирая улыбки, шипит он сквозь сжатые зубы.
Клер делает шаг от моего окна.
– Привет, милая, – ласково произносит Пол, излучая вокруг себя обаяние и, на мой взгляд, чистую, беспримесную фальшь.
– Черт-черт-черт, – шепчу я себе под нос, прежде чем набрать воздуха в грудь и открыть дверь.
Клер даже не думает обнять мужа.
– Какого черта вам тут нужно? – смотрит она на меня. – И кто вы такая? Что вы тут делаете с моим мужем?
– Милая, это Холли, – увещевающим тоном говорит он. – Да посмотри же на меня! Это Холли. Она подруга Джой, мы все в книжном клубе.
Клер меряет меня взглядом, а я не в силах смотреть ей в глаза. Ужасная ситуация, и как раз та, какой я боялась. Я и сама испытываю к себе отвращение. Если бы я обнаружила Джерри в машине с другой женщиной, за неделю до важной операции, и это после того, как я отдала ему жизнь, мне бы точно захотелось придушить обоих. Это не дело.
– Ты сказал, что поедешь в «Смитс» за игрушками детям, – говорит Клер. – Тебе и водить-то нельзя, но я тебя отпустила, и волновалась ужасно, сто раз названивала. Сейчас у меня занятие, мне пришлось вызвать маму, чтобы посидела с детьми. Господи, Пол, что ты творишь? И зачем взял старую машину отца?
Видно, что она и правда удручена, и я целиком и полностью на ее стороне.
– Прости, милая, я забыл про твою йогу. Сейчас прямиком еду домой, отпущу твою маму. Я встретил Холли в «Смитс», мне стало нехорошо, и я попросил ее довезти меня до дому. Ничего серьезного, обычная головная боль, ну, и легкое головокружение, но я засомневался, доеду ли, и сейчас показывал ей, как старушка работает. Вот и все.
Он так тараторит, что и поверить ему трудно, и перебить не выходит. Клер переводит взгляд на меня. Я на шаг отступаю, готовая ретироваться.
– Холли хотела помочь мне, только и всего. – Пол тоже на меня смотрит. – Я просил ее об одолжении. Это ведь так, да, Холли? Ну скажите же!
Я встречаюсь с ним взглядом.
– Да. – Я не лгунья, но и эти последние его слова не вполне ложь. И хотя я правда ему помогаю, прощаюсь все-таки виновато. – Рада познакомиться, Клер, – говорю я, осознавая, как это все сомнительно: мой тон, мои слова, выражение лица, вся эта дурацкая ситуация. – Счастливо добраться, Пол.
Я подписывалась помочь, а не лгать, не служить девочкой для битья. Даже если это в порядке помощи кому-то другому, синяки потом – на мне.
В тот же день после обеда сижу за столом с Джиникой, вялая и измотанная. Мы читаем, склеивая звуки в слова. Я воткнула солнечный зонт, чтобы устроиться в саду, где над пестрой клумбой, которую высадил Ричард, деловито жужжат пчелы. Садовая мебель ошкурена и выкрашена как раз в срок перед установившейся на две недели жарой. Дениз на расстеленном одеяле возится с Джуэл, поет, щебечет, рассказывает про птичек и бабочек, и пальчик Джуэл все время на что-то указывает.
Ее любимое словечко сейчас «вау». Весь мир вокруг – «вау».
– Смотри, Джуэл, вон летит самолет! – Лежа на спине, Дениз тычет в небо, на одинокого летуна, оставляющего за собой пушистый белый след.
– Вау, – отзывается Джуэл с пальчиком наготове.
И пока Дениз открывает девочке глаза на мир, я благодарна столь же внимательной Джинике, которая очень серьезно относится к нашему договору. Если верить ей, что в школе она была нерадива, то сейчас назвать ее лентяйкой никак нельзя. Собранная, пунктуальная, всегда с выученным уроком, она душу вкладывает в учение, словно от этого зависит ее жизнь.
– Ч-ё-р-т, – по буквам проговаривает она, хмурится, проговаривает снова, и вдруг ее осеняет: – Чёрт!
Смотрит на меня. Я ухмыляюсь. Она хохочет.
– Вот бы так в школе учили!
– Давай следующее.
– Б-л-и-н. Блин. Блин! – радуется она.
– Следующее.
– Б-о-л-мягкий знак. Боль!
– Умница! – Подставляю ладонь, чтобы она по ней хлопнула. Смущенная похвалой, шлепает она слабо.
– Черт, блин и боль, – снова читает она. – Что у вас в голове, Холли? Что за настрой?
– У некоторых слов правописание нестандартное, их прочесть способом слияния нельзя, – игнорирую я ее вопрос.
Джиника цокает языком.
– Знаешь, когда мы к чему-нибудь готовы, оно как бы само падает нам на голову.
– Ага, например, рак.
– Джиника!
Она лукаво смеется.
– Многие из таких слов, к сожалению, очень распространены, и мы называем их каверзными.
Джиника, кивнув, делает вид, что закатывает рукава.
– Давайте. Я готова.
– Например, – улыбаюсь я, – «дождь». Вот, я напишу сейчас, а ты прочитай.
– Д-о-ж-д-мягкий знак.
– Отлично, ты справилась.
– Да, вот если бы я еще понимала, что это значит…
– Мы произносим это как «дожь» – узнаешь слово? – а написание нужно запомнить.
– Да какого же хрена не писать так, как слышишь! – сердится Джиника. – Как люди вообще такое запоминают? – Она швыряет карандаш, тот приземляется на стол, заточенным грифелем сковырнув свежую краску. Я делаю вид, и не в первый раз, что ничего этого не было.
– Джиника, – зовет ее Дениз. – Простите, девочки, что прерываю… – произносит она с запинкой, и видно, что нервничает. – У меня есть знакомая, у которой ребенок вырос, и она отдает вещи… Так вот, она хотела выбросить детскую коляску, а я ее выпросила, подумала, пригодится для Джуэл. Джиника, если вы против, мы сами ее выбросим…
– Джуэл ненавидит коляски, вы и без меня это знаете. Ей нравится сидеть на руках, – твердо говорит Джиника, не поднимая глаз от страницы.
– Конечно, вы ее мама, решать вам. Но я просто подумала, возьму-ка, что уж ей пропадать, такой хорошей коляске. Погодите, я вам сейчас покажу! – Она кидается в дом, а мы смотрим на Джуэл, которая, лежа на животе, исследует зеленую травинку, осторожно трогает ее пальчиком… а потом как схватится, как дернет!
Дениз возвращается в сад с легкой прогулочной коляской, на вид новехонькой. Я скашиваю глаз на Джинику, которая сидит с непроницаемым видом, и кто знает, что за видения проносятся в ее голове.
– Я могла бы повезти ее прогуляться, тут, вокруг дома. Далеко мы не пойдем, – легким тоном предлагает Дениз. – Можно? Ну, чтобы сменить обстановку.
Я из этой истории устраняюсь, сижу носом в учебник.
Джиника молчит. Подталкивать ее нельзя, чего доброго, взорвется, особенно если дело касается дочери. Но нас ждет сюрприз.
– Ладно, – разрешает она.
Джуэл вывинчивается и брыкается, пока ее усаживают в коляску, но потом отвлекается на игрушки, тоже новые, которые Дениз кладет перед ней на перекладину. Под бочок девочке ложится ее любимая мягкая книжка, и Джуэл утихомирена.
