Гарри крутит заводную головку, и они снова начинают идти.
Глава тридцать третья
– Сверните сюда, – вдруг в панике кричит Джиника, когда я везу ее домой после урока.
Включаю поворотник и перемещаюсь в самый правый ряд на Драмкондра-роуд, перепуганная, что ей плохо, что ее тошнит, что она сейчас вырубится.
Останавливаюсь.
– Что с тобой? Воды хочешь?
– Я в порядке. Давайте вперед по переулку.
Я даже не знаю, где мы, не думала, что это важно, но, пока едем, понимаю, что это территория футбольного клуба «Хоум Фарм». Сбитая с толку, останавливаюсь, как она мне велит, перед футбольным полем, на котором тренируется команда. Смотрю на нее, жду объяснений, но она молча смотрит на футболистов, и, сообразив, что ей нужно время, я свожу к минимуму свое присутствие.
– Я здесь когда-то играла, – наконец произносит она.
– Правда? – радуюсь я, что она раскрывается. – Надо же, ты у нас футболистка!
– Я была бомбардир, – веско говорит она, не отрывая глаз от поля.
– Ну, кто б усомнился!
Тут она слегка улыбается.
Джуэл подает голос с заднего сиденья. Я оборачиваюсь, чтобы вернуть ей рисовое печенье, которое она уронила. Она хватает его с тихим «та-та» и снова сует в рот. В одной руке у нее это печенье, в другой – большой палец ноги, который она тянет ко рту, словно проверяя, что вкуснее.
– Видите вон того парня? – Джиника указывает на красивого, высокого помощника тренера. – Вот он отец Джуэл.
– Да ты что?! – воплю я так громко, что Джуэл пугается.
– Господи, что ж так орать-то! – Джиника шлепает меня по ноге.
– Извини, милая, извини. – Глажу ножку Джуэл, чтобы она успокоилась. Подрожав верхней губой, она снова принимается за печенье.
– И ты извини, Джиника. Я просто никак не ожидала, что ты покажешь… Так вот он какой… – Присматриваюсь получше. – Очень хорош!
– Да уж. Его зовут Конор. Вы же донимали меня расспросами, так что вот.
Ну, не так уж сильно я ее донимала, но она меняется на глазах. Прислушивается. Думает. Обдумывает свой конец. Свой переход. У меня сжимается сердце.
– Все, поехали отсюда, – мотнув головой, указывает она на руль машины, возможно, побаиваясь, что я устрою сцену.
– Нет, погоди. Еще немножко, – продолжаю я наблюдать за этим таинственным персонажем, о котором мне так давно хотелось узнать хоть что-нибудь.
– Ну, из машины мы не выйдем.
– Конечно. Не волнуйся. Не выйдем. – Смотрю, как он выполняет упражнения с ребятами помладше. – Сколько ему лет?
– Восемнадцать. Уже, – подумав, отвечает Джиника.
Оглядываюсь на Джуэл. Она так близко сейчас к отцу! Наверно, ближе, чем когда-либо раньше.
– Не смейте, – настораживается Джиника. – Так и знала, что не надо этого делать.
– Не волнуйся, я ничего не выкину, – твердо говорю я. – Только скажи мне, он знает? Он знает о Джуэл?
Она трясет головой:
– Я не могла… не хотела, чтобы у него были неприятности. Не хотела изгадить ему жизнь. Он славный, правда. Как только выяснилось, что я беременна, я сразу бросила школу. Понимаете, не могла я ему рассказать!
– Понимаю, Джиника, очень хорошо понимаю.
– Правда? – Похоже, она удивлена. И похоже, рада. – А я думала, вы меня осудите.
– Да кто ж я такая, судить тебя?
– Ну, вы просто… понимаете…
– Что?
– Ваш дом… ваша жизнь… вы такая… безупречная.
– Джиника! – поражаюсь я. – Да ничего подобного!
– Ну, так это, по крайней мере, на мой взгляд.
– Что ж, спасибо, но… даже не знаю, что и сказать.
И тут она хохочет. И, немного погодя, я к ней присоединяюсь. Такой получается чудесный момент, эмоциональный и заразительный.
– Ну так зачем мы здесь? – ласково спрашиваю я. – Что, по-твоему, я должна сделать?
– Не знаю, – пожимает она плечами. – Не знаю. Может, попозже, когда я того, понимаете… Может, тогда нужно будет ему сказать. Может, он захочет об этом знать, может, нет. Но я этого уже не узнаю, и будь что будет. – Она смотрит мне в глаза. – Никто, ни единая душа не знает, что он ей отец. Я подумала, надо мне кому-то сказать. Я вам верю.
– Вот же черт, – выдыхаю я.
Она вскидывает бровь и снова смеется.
– Классно вы чертыхаетесь!
– Ладно, – я пытаюсь управиться с ситуацией. – Давай-ка вместе подумаем. Как ты считаешь, мы можем серьезно поговорить?
– Конечно, – утихомиривается она, – но давайте сначала выберемся отсюда.
Мы добираемся до квартирки Джиники, расположенной в полуподвальном этаже. Я потихоньку оглядываю спальню, которая через дверь с кухней, детскую кроватку, односпальную кровать. Лампа под розовым абажуром, на кровати розовые подушки и одеяло, металлическая перекладина изголовья перевита гирляндой розовых лампочек. Я и не думала, что Джиника из розовых девочек. Но выглядит это так юно, так женственно, что еще острей вызывает сочувствие к Джинике, к Джуэл, к тому положению, в каком они оказались. Заглядываю в щель между шторами: за окном садик длинной полоской, трава давно не зналась с газонокосилкой. Отличное местечко, чтобы бросить там догнивать грязный порванный матрас, старую газовую плиту, ржавый велосипед, какие-то автозапчасти – в общем, всякий хлам, который поленились снести на свалку прежние жильцы или даже хозяин дома.
– Да, не дворец, – глядя на меня, констатирует Джиника.
Не дворец, и ее вины в этом нет. Здание не ухожено, отсюда плесень и запах сырости. А в квартире все приспособлено для Джуэл, что много говорит о ее матери. Джиника сажает Джуэл на высокий стульчик и тянется за одной из множества баночек с детской едой, которые стоят на открытой полке.
– Можно, я ее покормлю? – прошу я.
– Конечно, только смотрите, чтобы она не вцепилась в ложку.
Так и есть, Джуэл перехватывает ложку, не успеваю я ее поднести. Мы боремся, и ее пухлая ручка сильней, чем я думала. Пюре плюхается, куда придется, разлетается брызгами. Однако я побеждаю и со следующей ложкой намерена быть проворней.
– Ну так? – произносит Джиника. Видно, что она с волнением ждет, чтобы мы продолжили разговор, прерванный на стоянке у футбольного поля.
И я, сосредоточенная на непростой задачке накормить резвую Джуэл, которая, даром что в дороге измусолила три рисовых печенья, ест быстрей, чем я успеваю набрать пюре в ложку, вспоминаю, зачем я здесь, и завожу свою речь.
– Я долго избегала этого разговора, может быть, слишком долго и, может быть, потому, что считала, что не дело мне лезть в твою жизнь. Но теперь ситуация изменилась. Как твой друг, а я считаю тебя своим другом, Джиника, я оказала бы тебе плохую услугу, если бы не поделилась с тобой тем, что я думаю, или, по крайней мере, не выслушала, что ты на это скажешь. Я не хочу влиять на тебя, внушать тебе идеи или вторгаться в ход твоих мыслей…
