– Господи, да хватит уже оговорок! Я все поняла, – тряся головой, перебивает она. – Ну же, вперед! Небось думаете, что опеку над Джуэл надо отдать Конору.
– Нет, – удивляюсь я. – То есть не то чтобы я совсем об этом не думала, но сейчас на уме у меня нечто совсем другое. Некто другой. Я подумала, не стоит ли тебе взглянуть с этой точки зрения на Дениз?
– Дениз! – распахивает она глаза, ненадолго замолкает, а потом повторяет тихонько: – Дениз… Тебе ведь нравится Ди Ни, правда, детка?
Джуэл, широко раскрыв рот, тянется к полной ложке, которая, пока я говорю, застыла в воздухе. Я всовываю ложку ей в рот, а потом быстренько еще одну, чтобы у Джиники было время подумать.
– На самом деле, конечно, это Дениз и Том, – добавляю я.
– Разве они не расстались?
– Да, но это не всерьез. – Не знаю, чем Дениз успела с Джиникой поделиться, и все-таки говорю: – Они правда очень хотят ребенка, но у них не выходит. В смысле, не выходит зачать.
– Да, – видно, что она задета за живое и очень сосредоточена.
– Наверно, больше мне говорить об этом не стоит. Ты сама должна обсудить это с ними. И с социальным работником, и с той приемной семьей, которая тебе назначена, – в общем, со всеми, с кем положено. Я просто хотела, чтобы ты знала, что есть еще и такая возможность. Об этом стоит подумать. И уж во всяком случае у Дениз чистая городская речь, – с улыбкой добавляю я.
– Это да, – всерьез отвечает она. – А у ее мужа?
Я смеюсь и продолжаю кормить Джуэл.
– Надо еще на него посмотреть.
– Конечно.
– А я думала, что вы скажете, что это вы хотите взять Джуэл.
– Я?!
По моей реакции она понимает, как промахнулась.
– Я обожаю Джуэл, но… – Мне ужасно неловко говорить это перед девочкой, я уверена, что она все понимает. – Но я не… я не знаю, как…
– Вы будете классная ма, – тихо говорит Джиника.
Не зная, что на это сказать, я сую в рот Джуэл еще одну ложку.
– Вы примерно того возраста, что моя ма. И посмотрите только, как вы со мной управляетесь. Я же не говорю, что думаю, будто вы моя ма, но вы же меня понимаете. Вы здесь ради меня, помогаете мне, как помогла бы мама. Спорю, вы отлично управитесь и с дочкой того вашего парня.
Этого не случилось. А должно бы. Я понимаю, что я бы могла…
– Господи, да вы плачете!
– Нет, это пюре в глаз попало, – сквозь слезы смеюсь я.
– Эх вы, нюня! Дайте я вас обниму! – говорит она, и мы обнимаемся.
И пока я неосторожно становлюсь спиной к Джуэл, дитя одной рукой хватает баночку с пюре, а второй – ложку и в экстазе ими размахивает, так что все, что в банке осталось, летит ей в лицо, в волосы и по столу.
– Что, сдрейфили? Признавайтесь! – добавляет Джиника обычным своим сухим тоном.
Я смеюсь.
– А вот скажите-ка мне, чем вы займетесь, когда нас всех не станет? – спрашивает она, перебирая пряди Джуэл и снимая с них пюре.
– Джиника, – покачивая головой, тихо говорю я, – я не хочу говорить об этом. Ты сейчас здесь.
– Я не о себе говорю, а о вас. Что вы будете делать, когда мы отчалим, все трое?
Я пожимаю плечами:
– Буду работать в магазине. Продам дом. Найду, где жить.
– Съедетесь со своим парнем.
– Нет. С этим все. Я же тебе говорила.
Джиника внимательно на меня смотрит.
– Нет, – она толкает меня локтем, – не все. Он симпатичный. Просто подскажите ему, – смеется она, – пусть он посмотрит на вас так, как будто вы дерево. Он ведь с больными деревьями работает, так?
– Ну, вроде того.
– Вот и скажите ему, пусть взберется по веткам и вместо того, чтобы срубить, как-нибудь их полечит. – Она хмыкает. – Я, знаете, было дело, смотрела каждое утро по телику эту передачу с психологическими советами, «Доктор Фил». Прилипчивая, зараза, не оторвешься. По большей части, конечно, фигня. Но иногда там проскакивает самая… ну, самая суть! – Шикарным жестом взмахивает она ложкой. – В общем, позвоните ему, не будьте дурой.
– Мы еще поглядим, Джиника, – смеюсь я.
По дороге домой с тревогой отвечаю себе на вопрос Джиники: что будет, когда в моем мире не станет ее, Пола и Джой. Говорю себе, что еще успею об этом подумать, время есть. Однако хворь Джиники действует по своим правилам, движется в своем темпе, и всего через две недели после того, как мы сидели на ее кухне, смеялись и строили планы, будущее Джиники решает сбавить шаг, подойти ближе и взглянуть на нее пристальнее.
Я сижу у ее постели в больничной палате. Если раньше Джиника была огонь, то теперь – тлеющие угли, но светиться не перестает и излучает тепло, а это признак жизни.
– Ночью я написала письмо, – говорит она. Вокруг глаз у нее темные круги.
– Правда? – Я беру ее за руку.
– Здесь было так тихо. Медсестры рядом, но все спокойно. Я повидалась с глазу на глаз с Полом. Вы его видели?
Я киваю.
– Выглядит он погано. Весь отекший. Говорит, левым глазом не видит. Потом не могла заснуть, все о нем думала. О нем… и вообще обо всем. Ну и слова сами сложились в предложения, прямо зазвучали в мозгу, никак не получалось от них избавиться, и тогда я стала записывать.
– Хочешь, я прочту его тебе вслух?
– Нет, вы свою работу уже сделали, – качает она головой, пытается пошутить: – Спасибо, мисс, – но шутке недостает обычной ее энергии.
Глаза мои полны слез, слезы переливаются через край, и на этот раз она не велит мне перестать. Не говорит, что я дура и нюня. Она тоже плачет.
– Мне страшно, – шепчет она так тихо, что я едва ловлю смысл.
Обнимаю ее, прижимаю к себе.
– Я знаю. Я здесь, с тобой. И Джой здесь. И Пол. И Дениз. Мы все здесь с тобой. Ты не одна.
– А ваш муж тоже боялся, ну, в конце? – спрашивает она сквозь слезы, текущие по моей шее.
– Да, – шепчу я. – Он все время просил, чтобы я держала его за руку. Но потом что-то произошло, и он, знаешь, словно бы ускользнул. Все случилось тихо. Безмятежно.
– Безмятежно?
Я киваю и реву.
– Да, Джиника, – с трудом выдавливаю я. – Безмятежно. Умиротворенно.
– Это хорошо, – вздохнув, отстраняется она. – Спасибо.
Я тянусь к коробке с бумажными платками, которая стоит на ее тумбочке, достаю один ей, один себе.
– Джиника Адебайо, ты совершенно замечательная женщина, и меня переполняют любовь и уважение к тебе.
– О, спасибо, Холли. И я испытываю к вам то же. – Она уверенно берет меня за руку и, к моему изумлению, пожимает ее. – Спасибо за все. Вы сделали больше, чем мог надеяться каждый из нас. – Смотрит на дверь и меняется в лице. Отпускает мою руку. – Черт, они уже здесь, а я похожа на чучело.
