На самом же деле Генрих III никого не ненавидел и не боялся сильнее, чем Генриха де Гиза, потому что его любили люди. У него вызывали раздражение приветственные крики в адрес де Гиза, которые он слышал всякий раз, когда проезжал по улицам. «Король Парижа»! Королю Франции было очень неприятно, что такого титула удостаивали другого человека. Гиз был главой Лиги, пользовался поддержкой французов и папы римского, и было ясно, что он примеривается к трону. В его жилах текло достаточно королевской крови, чтобы эти претензии не выглядели абсурдными, а королева, супруга Генриха III, к несчастью, была бесплодна. Истинным врагом короля был Генрих де Гиз, и поэтому постоянные нападки родной сестры и брата особенно выводили его из себя – им следовало бы поддерживать его, так как все они представители дома Валуа.
У Жуайеза и д'Эпернона повсюду были свои шпионы, и все они трудились на благо короля. Генриху III передали, что его брат Анжу не пользуется в Нидерландах таким влиянием, каким хотел бы. Он обладал высокими титулами, и очень многими, но был еще Вильгельм Молчаливый, принц Оранский, которого местные жители боготворили, и между двумя вождями уже возник конфликт.
Однажды Жуайез и д'Эпернон пришли к королю, и увидеть их в согласии ему было приятно, потому что обычно они ссорились. Один из них сел рядом с ним, и оба они ему улыбнулись.
– У Анжу во Фландрии дела плохи, – сообщил д'Эпернон. – Жители Нидерландов поднимают против него восстание.
– Именно так, мой дорогой король. В посланных Елизаветой английских войсках хромает дисциплина. Солдаты грабят города. Местные жители их ненавидят. Они берутся за оружие и поддерживают Оранского.
– Есть еще одно немаловажное обстоятельство, ваше величество, – добавил Жуайез. – Анжу болен. Он кашляет кровью, и ему становится все хуже.
Д'Эпернон поцеловал надушенную, украшенную перстнями руку короля.
– Теперь, если вы решите наказать вашу сестру за недостойное поведение, он будет не в силах ей помочь.
Марго готовилась к большому балу. Она всегда любила такие празднества, но на этот раз очень беспокоилась, так как до нее дошли тревожные слухи. Шарлотта де Сов, любовница Генриха Наваррского во времена его жизни при французском дворе, за что Марго ее не порицала, теперь стала любовницей Генриха де Гиза, а это заставляло ее страдать от ревности. После того как Шарлотта стала его любовницей, Марго начала испытывать к ней сильную неприязнь, но теперь вообще была вне себя, поскольку Шарлотта положила глаз на Шанваллона.
Шарлотта была уже не первой молодости, но она относилась к типу женщин, которые сохраняют привлекательность до конца жизни. Конечно, есть и более привлекательные, но лишь немногим дано быть такими неотразимыми. У таких женщин есть что-то манящее мужчин, Марго это знала, поскольку и ей самой это было дано от природы.
Она напрямик спросила Шанваллона, нет ли у него чего-нибудь с этой де Сов, но он все отрицал. Однако Марго начала понимать, что Шанваллону нельзя во всем доверять. Она стала закатывать ему скандалы, постоянно устраивала сцены, и, хотя он предупреждал, что их подслушивают, ей это было все равно.
Марго говорила себе, что на ее стороне все преимущества. Она могла оставить Шанваллона в своем большом доме в качестве слуги, и ему было бы трудно оттуда уйти без ее разрешения. А потому решила сделать все, что в ее силах, чтобы удержать его подле себя.
Сложность ситуации только раззадоривала Марго, разжигая огонь в ее глазах. Если вечером на балу она увидит мадам де Сов, то скажет ей, как презирает ее и как смеется над ее неуклюжими попытками соблазнить Шанваллона.
Марго старалась убедить себя, что она выглядит великолепно, слегка касаясь пальцами плюмажа и бриллиантов в золотистом парике.
В бальном зале, окруженный любимчиками, на троне сидел король. Делая перед ним реверанс, Марго бросила презрительный взгляд на его прихлебателей. И заметила, что они проигнорировали его, глядя куда-то вдаль, будто ее вообще не существовало. Какие нахалы! Ей очень хотелось, чтобы их выгнали со двора и отправили куда-нибудь на работы в сады или на поля.
Она подошла к приготовленному для нее креслу и села, а ее приближенные встали рядом. Начались танцы, и Марго, как обычно, была на первых ролях.
Шанваллон тоже был на балу и заметно нервничал. Он не приближался к ней, и они танцевали порознь. Марго с раздражением заметила, что мадам де Сов держится с ним рядом.
«Я положу этому конец, – говорила она себе. – Вечером я ему скажу, что он должен оставить эту женщину».
Музыка стихла, танцы внезапно остановились, в зале наступила напряженная тишина. Король поднялся и в сопровождении Жуайеза, д'Эпернона и нескольких других приближенных направился к своей сестре.
Она встала ему навстречу и увидела, что его лицо пылает яростью. Изумленная, Марго подумала, что бы это могло так неожиданно вызвать его негодование.
Он остановился рядом с ней и крикнул:
– Шлюха! Не будь это угодно Господу, я бы никогда не назвал тебя моей сестрой. Что ты на меня так удивленно смотришь? Разве тебе не известно, что весь двор знает о твоем поведении? Сколько любовников побывало в твоей постели после твоей свадьбы? А сколько до? Да что тебя спрашивать? Ты уже потеряла им счет. Шанваллон живет в твоем доме, спит в твоей постели. А недавно ты родила от него ребенка…
Марго беспомощно озиралась по сторонам. Где ее мать? Екатерина Медичи никогда бы не позволила сыну закатить такой скандал при людях, она всегда предупреждала сына, что набрасываться таким образом на родную сестру – значит только ослаблять силу их семьи. Ссориться надо приватно, если уж без этого не обойтись, но не открыто, как сейчас, не выставляя все напоказ перед двором. Но на этот раз Екатерины в Париже не было, и в любом случае Генрих жаждал угодить скорее своим любимчикам, нежели матери, потому что именно они натравили его на сестру.
– Своим присутствием ты оказываешь пагубное влияние на весь двор! – кричал Генрих. – Повелеваю тебе оставить Париж и освободить двор от твоего распространяющего заразу присутствия. Уезжай и оставайся с тем, кому ты принадлежишь… со своим мужем.
Марго от потрясения лишилась дара речи. А король, сделав знак своим приближенным, чтобы они ее вывели, повернулся и направился к трону.
Ей не оставалось ничего другого, как подчиниться и позволить себя увести.
Королевские стражники были уже в ее доме и рылись в ее вещах в поисках доказательств ее распутного образа жизни. Марго была в ужасе, полагая, что они пришли арестовать Шанваллона, и не знала, какая на этот раз уготована судьба и ему, и ей самой. Брат позволил ей свободно покинуть бал, но откуда знать, что у него на уме? Не послал ли он стражников, чтобы арестовать ее, а возможно, и заточить в тюрьму?
Марго не знала, что предпринять, понимая только, что надо бежать из Парижа. Она сознавала, что сообщение о происшедшем на балу уже в пути к ее мужу и еще неизвестно, захочет ли он теперь ее принять.
