— Быстрее, врача, девушка умирает.
Ко мне не спеша выходит дежурная медсестра.
— Вы чего так орете? — говорит она лениво. — Здесь больница, а не базар.
Накопленное за все дни напряжение, подгоняемое страхом за жизнь Лизы, выплескивается наружу.
— Слушай ты, — рычу я ей прямо в лицо, — если ты сейчас не начнешь шевелить ногами и не позовешь врача, то завтра же вылетишь из этой больницы на улицу. Я тебе такую жизнь устрою… Знаешь, кто я?
— Грубить не надо, я таких, как вы, каждый день встречаю, — говорит она невозмутимо.
— Моя фамилия Старов и мне срочно нужен врач.
Специально говорю тихо. Моя фамилия сразу приводит ее в движение. Медсестра бледнет, ойкает от испуга и со всех ног бежит искать врача. А я укладываю Лизу на кушетку и убираю со лба налипшие волосы. Только не умирай, прошу… шепчу я про себя.
— Макс, ты чего творишь? — Васька громыхает над ухом.
— Спаси ее, прошу, — сам не ожидал, что могу с мольбой в голосе говорить.
Друг бросает на меня удивленный взгляд, потом смотрит на Лизу. Трогает ее лоб, проверяет пульс…
— У нее скорее всего воспаление легких или грипп, точнее скажу после анализов. Что с ней произошло?
— Не знаю, — отвечаю ему. — Я нашел ее на полу в квартире, она бредила — говорила, что сына нашего скоро увидит. Сразу вспомнил про ее попытки самоубийства. Схватил Лизу и сразу привез сюда.
— Ты правильно поступил, — говорит мне Вася, — не думаю, что у нее была очередная попытка, но нужно все проверить. Ты езжай домой, а лучше привези Лизе вещи какие-нибудь и средства личной гигиены. Я думаю, она здесь надолго.
— Хорошо, — произношу я и хватаю друга за руку, — спаси ее, очень прошу.
— Иди уже, — улыбается Климкин, — понял я все.
Я жду, пока Лизу погрузят на каталку и повезут в палату, а потом только ухожу. Сажусь в машину и нервно закуриваю. Смотрю на свои руки и вижу, как они дрожат. Господи, голова падает на руль, пожалуйста, спаси ее, не дай ей умереть. Я все сделаю… я сдам отца ментам, сам отвечу по всей строгости закона, переведу все деньги Ваньке… Я оставлю Лизу и больше не появлюсь в ее жизни, только спаси ее.
По просьбе друга еду на квартиру к Лизе. Сначала звоню в дверь Веры Ильиничны. Та сразу открывает.
— Что с Лизонькой, Максим? — спрашивает встревоженная женщина.
— У нее воспаление легких скорее всего. Так врач сказал. Я приехал вещи ей собрать в больницу. Дадите еще раз ключ?
— Конечно, — она кладет его мне в руку, — бедная девочка, столько всего пережить…
Открываю квартиру, которую совсем недавно покинул. Захожу. Если не считать того раза, когда я пришел за Лизой, я не был здесь больше десяти лет… много, очень много воды утекло. Планировка не поменялась, хотя в помещении сделали хороший ремонт. Прислоняюсь спиной к стене. Сколько счастья и познал в этом доме… Годы, проведенные в этих стенах, были для меня самым лучшим моментом моей жизни. Здесь все дышало Лизой…
Мне нужно собрать ее вещи, но я почему-то бреду в комнату, в которой нашел Лизу. Присаживаюсь на диван. Мой взгляд падает на разбросанные письма. На автомате поднимаю первое с пола и… забываю, как надо дышать. Второе, третье… Нет! Этого не может быть! Но это правда.
Во рту скапливается горечь, которую я не могу проглотить, потому что она как кислота, разъест мои внутренности. Я держу в руках свои письма… Те, которые писал темными ночами в армии, в которых рассказывал Лизе обо всем… Они все запечатаны, ни одно не вскрыто… потому что их никто не читал…
Что это такое, мать твою? Я падаю на колени и принимаюсь судорожно собирать письма. Меня лихорадит от шока. И я не сразу замечаю, что среди писем, которые писал я, есть и другие… Лизины… и они тоже все запечатаны…
Из груди рвется смех… Я сажусь на пол и начинаю громко смеяться. Как последний дурак ржу во весь голос, а у самого слезы из глаз текут…
Как же жестоко с нами поступили! Суки! Твари! За что? За то, что просто любили друг друга? Хотели быть вместе? Ненавижу всех. Убью виновного!
Разрываю первый попавшийся конверт и читаю: «Любимый, здравствуй! Пишу тебе очередное письмо! Как и обещала, нумерую его на конверте. Не знаю, дойдет ли оно до тебя… Вот уже четыре месяца я не получаю ответов на свои послания. Но я не обижаюсь, нет! Все понимаю — тебе там сейчас нелегко. А может просто письма не доходят. Я не отчаиваюсь и пишу тебе снова, потому что верю в тебя, люблю сильно… У нас все потихонечку. В институте я взяла академический отпуск. Знаю, что расстрою тебя, но врачи говорят, что моя беременность вызывает у них опасения. Прописали мне кучу лекарств, но у меня не на все хватает денег. Извини, но к твоему отцу я не могу пойти… Помогает бабушка: она вяжет и продает вещи на рынке. Я тоже немного тружусь, не ругайся! Витька помог с подработкой — приносит мне контрольные других студентов, я их за деньги делаю. Он предлагал мне подработку в кафе(Витя сам там работает), но я отказалась — куда мне! Малыш уже начал потихоньку двигаться! Это прекрасное чувство! Когда ты приедешь, мы будем с ним вместе встречать тебя на перроне. Я, почему-то уверена, что будет мальчик. Я очень по тебе скучаю. Неизвестность убивает, но я жду тебя. Очень жду. Пока, родной. Надеюсь это послание дойдет до тебя. Очень люблю, твоя Лиза».
Не помню сколько я просидел на полу, очнулся, когда дочитал последние письма… На улице уже светало… А в моей душе царил мрак. Там была такая кромешная тьма, что хотелось завыть от отчаяния. Что я натворил? Как позволил себя так обмануть? Почему поверил всем, но не ей?
Кто-то умело манипулирует нами. Скорее всего, Лизе подкинули письма в надежде, что она покончит жизнь самоубийством, увидев непрочитанные послания… Значит, я успел ее спасти! Не позволю! Никому больше не позволю причинить ей вреда! Спасу!
И тут же хватаюсь руками за голову. Спасу, но кто спасет ее от меня? Ведь, я один из тех, кто причинил ей столько боли. Если бы я не пошел на поводу у отца, а поговорил с ней сразу, все было бы иначе! Я должен это сделать!
Поднимаю затекшее тело. Принимаюсь собирать вещи Лизы. Меня всего заполняет решимость — сегодня или никогда мы с ней, наконец, поговорим!
Глава 17. Лиза
Все тело болело. Словно меня кинули в какой-то дробительный аппарат. Ломота в костях была сильной и неприятной. Горло ужасно дергало. Во рту пересохло. Попыталась сглотнуть, но стало еще больнее. Где я? Что со мной? Кое-как раскрыв веки, огляделась. Нахожусь явно в больничной палате. Не связана, значит не в психушке. Мысль глупая, но меня еще иногда мучают кошмары. Я просыпаюсь в страхе, что снова привязана к больничной койке…
Закрываю глаза, которые режет от света. Как я здесь оказалась? Ах да, когда вернулась с кладбища, у меня поднялась температура, стало плохо и, наверное, я потеряла сознание. А до этого я читала письма… Нет! Не письма, послание бабушки. Матвей жив! И мне уже плевать на физическую боль, меня скручивает, сгибает пополам от боли моральной, душевной… Крик застывает на губах.
