На кафедре перед ним лежала новая Королевская Библия
[13], которую мы купили для него в Лондоне. Я тогда впервые попала в типографию, разместившуюся в высоком и узком, как шкаф, доме в деловом центре. По окрестным улицам носились мальчишки-разносчики с корзинами на головах, словно мы попали в древнюю Галилею. Зайдя в ту типографию, я словно попала в некий совершенно особый мир, пропитанный знаниями, насыщенный запахами бумаги и чернил, но отчасти похожий на какую-то пыточную камеру с огромными скрипучими хитроумными приспособлениями из дерева.
– «…Первосвященники же и книжники стояли и усильно обвиняли Его. Но Ирод со своими воинами, унизив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату»
[14].
Эту новую Библию издали в прошлом году, и мы приобрели три экземпляра: один для дома, второй для церкви, и третий для матери Ричарда. Все книги были красиво отделаны, с золотым обрезом и тонкими, как цветочные лепестки, страницами.
– «…Но они кричали: распни, распни Его! Он в третий раз сказал им: какое же зло сделал Он? Я ничего достойного смерти не нашел в Нем; итак, наказав его, отпущу. Но они продолжали с великим криком требовать, чтобы Он был распят»
[15].
Джон Бакстер был стар, его пергаментное лицо цветом напоминало листы Библии, однако голос его звучал с молодой мощью над покашливающими, шаркающими и шепчущими младенцами-прихожанами. Я почувствовала странную легкость в голове, словно вдруг превратилась в песочные часы, которые настала пора перевернуть.
– «Ибо приходят дни, в которые скажут: «блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие!» Тогда начнут говорить горам: «падите на нас!» и холмам: «покройте нас!»
[16].
Я почувствовала, как мать рядом со мной нервно поежилась, и наши юбки соприкоснулись. Из-за тугого корсета я с трудом дышала, на шее пульсировала набухшая жилка. В голове царила полнейшая пустота, и мне подумалось, что она сейчас отделится от шеи и, точно перышко, воспарит под церковные своды.
Джон Бакстер призвал нас подняться, и толпа прихожан встала со скамей, увлекая меня за собой, очертания кафедры затуманились и поплыли. А потом все поглотила тьма.
* * *
На следующее утро, предпочтя не ждать у окон прихода Алисы, я решила присоединиться к Ричарду на лужайке, где он приучал к охоте своего нового сокола. С отъездом матери грозовая туча рассеялась, но ее заменило более привычное мне пасмурное настроение. Осторожно пройдя по влажной траве к стоявшему около лестницы Ричарду, я тихо остановилась за его спиной, чтобы не напугать птицу, шнуром привязанную к его запястью. Ослепленная колпачком, она в смятении летала над нами, привлеченная запахами куриного мяса, исходившего из сумки, висевшей на бедре Ричарда. Обучение ловчих птиц было настоящим искусством, и Ричард уже мастерски освоил его. Пощелкав языком, он потянул за шнур, и сокол начал спускаться, сужая круги, пока не опустился прямо на его перчатку. Тогда он бросил соколу кусочек мяса.
– Мне так и непонятно, почему вы сами занимаетесь обучением, позволяя сокольничему бездельничать, – призналась я, – удивительно: как вам только это не надоест?
– Но такое занятие доставляет мне большое удовольствие, – спокойно ответил он, – и, кроме того, птица всегда будет слушаться вас только в том случае, если вы сами пройдете с ней весь путь обучения. Преданность заслуживают, а не требуют.
Вновь слетев с его руки и быстро достигнув конца привязи, птица испуганно заверещала.
Эту охотницу отловили в Турции. Если она будет продолжать так истошно кричать, то не надо будет привязывать ей никаких бубенцов.
– Наверное, она ругается на вас, – поддразнила я.
– Я не знал, что вы знакомы с турецким языком.
– Вам еще многое предстоит узнать обо мне.
Мы обменялись улыбками, и мои тревожные мысли вновь всплыли в голове. Я попыталась отделаться от них.
– Вас что-то беспокоит? – поинтересовался Ричард.
Как просто было бы пойти и достать то злосчастное письмо из ящика комода!
«Скажите, почему вы скрыли его от меня, – могла бы спросить я, протянув ему письмо, – скажите мне, что все это неправда».
Но я лишь покачала головой и попыталась опять сосредоточиться на птичьих полетах.
– Роджер пригласил нас в пятницу на обед, – сказала я.
– Да, он говорил мне, что встретил вас на прогулке. Он заезжал сюда со своей ведьмой?
– Она показалась мне на редкость странной. Не знаю, что меня больше успокоило – безразличие Роджера к ее присутствию, или она сама. Однако она ведь, должно быть, опасна, иначе он не надел бы на нее наручники. И зачем вообще Роджер притащил ее к нашему дому?
– Он сделал ее своей постоянной спутницей. Пока она у него на глазах, он занимается королевскими делами. Не сомневаюсь, что он избавится от нее, добившись от нее нужных ему признаний.
– По-моему, вы считаете вашего друга слишком ожесточенным и бессердечным.
– Дорогая, ваши взгляды еще слишком невинны и простодушны, – искоса глянув на меня, возразил он и добавил, мягко коснувшись пальцем кровоподтека, расцветшего на моем виске: – видимо, вы сильно ушиблись.
– Зато этот синяк добавляет колорита моему наряду. Но более всего пострадала моя гордость… ведь я хлопнулась в обморок на глазах всего прихода.
– Наверное, нам лучше ограничить пока ваши перемещения домашними стенами. Сначала вы упали с лошади, а теперь еще потеряли сознание в церкви. Что же нам с вами делать?
К дому за нашими спинами подвезли бочки с вином, их уже закатывали в погреб по каменному желобу. Внимание Ричарда вновь вернулось к птице, и я, проследив за его взглядом, восхитилась ее блестящими когтями и плавными взмахами ее крыльев и, конечно же, сдерживаемым привязью полетом. После нескольких месяцев обучения, для начала ей предложат в качестве добычи тушку зайца, набитую живыми цыплятами, далее ей придется поймать зайца со сломанной лапкой. Где, интересно, я буду к тому времени, когда она вылетит на свою первую настоящую охоту? Может, упокоюсь на церковном кладбище?
Сокол с пронзительными криками пролетал над нами, и взмахи его крыльев перемежались с отдаленным стуком копыт. Ричард призвал птицу обратно на перчатку, и именно в тот момент у меня впервые возникло абсолютно новое ощущение: я почувствовала шевеление ребенка. Я совершенно безошибочно ощутила его, однако оно прекратилось еще до того, как я осознала случившееся. Это произошло так быстро, что мне подумалось, уж не разыгралось ли мое воображение? Правда, однажды я уже испытывала такое ощущение: словно я превратилась в бочку с водой и во мне плавала рыба. Я схватила Ричарда за руку, все мое существо исполнилось ликования.
