– Ну и что ты думаешь о моей матери? – спросила я, слегка напугав ее.
– Она очень… умная, – ответила она, вызвав у меня усмешку. – А рядом вы? – Она кивнула на девочку на картине.
– Чему ты улыбалась?
– Для такой маленькой девочки у вас слишком серьезное лицо. Вы напомнили мне о… – Ее голос упал.
– Кого же?
Но так ничего и не ответив, она мотнула головой, словно выбрасывая из нее какое-то видение, подобрала юбки и поднялась ко мне. Мы зашли в гардеробную с очевидно заметной выдвижной кроватью, где временно спал Ричард, и тогда я заметила, что она пришла с пустыми руками, хотя обещала принести какие-то травы.
– Моего мужа заинтересовал твой возраст, – сказала я, закрывая дверь.
Она приоткрыла рот, но ничего не сказала, лишь ее плечи слегка поникли.
– Я и сама не знаю.
– Ты не знаешь, сколько тебе лет? – Я изумленно взглянула на нее. – Ладно, а когда у тебя день рождения?
– Наверное, мне немного больше двадцати лет, – ответила она, пожав плечами.
– Так ты не знаешь дня своего рождения?
– К сожалению, я должна вам кое в чем признаться. Я потеряла ту лошадь, которую вы дали мне.
– Как это потеряла?
– Я привязала ее около своего дома, а на следующее утро ее там уже не было.
Всем своим видом она выражала сожаление, а я мысленно отругала себя за глупость. Мне даже не пришло в голову спросить, есть ли у них конюшня, хотя ее, разумеется, не было. Мне следовало дать ей денег, чтобы она могла оставить лошадь на постоялом дворе или ближайшей ферме. Она ошибочно приняла мое молчание за глубокое недовольство и продолжила:
– Я верну вам деньги, буду работать бесплатно. Сколько стоят лошади?
– Не знаю… может быть, несколько фунтов? – Ее лицо погрустнело. – Не переживай, забудем об этом, я буду платить тебе, как договорились, – не слишком уверенно сказала я, осознавая, как ужасно может расстроиться Ричард.
Как же я сообщу ему? Не важно. Раз Алиса уже пришла, надо сосредоточиться на насущных делах.
Я спросила, что она мне принесла, и она, отойдя к комоду, подняла свои юбки и, достав из привязанного к нижнему белью мешка льняные свертки, выложила их на полированную поверхность; в этих свертках оказались какие-то травы разных оттенков зеленого цвета. На ковре величественно дремала собака, и в топке бодро и весело потрескивал огонь, придавая моей гардеробной атмосферу жаркой кухни. Не зная, что делать дальше, я присела на кровать.
– Ты похожа на странствующую травницу, – заметила я, – на Ричарда это произведет хорошее впечатление.
– Укроп, бархатцы, лаванда, ромашка, – пояснила она, показывая соответственно на разные связки трав.
Она взяла первый пучок: мягкий и воздушный с перистой зеленью.
– Пусть ваша кухарка измельчит укроп и смешает с маслом, эту смесь вы можете добавлять к разным мясным, рыбным или любым другим блюдам.
– А чем все это полезно?
– Многим. Вот эти лепестки, – она взяла щепотку маленьких желтых цветков, – можно подсушивать и добавлять в горячее молоко или использовать как приправу для сыра. Вас будет меньше тошнить, если каждое утро и на ночь вы будете выпивать по чашке горячего молока, настоянного на бархатцах.
Я кивнула, мысленно повторив: масло, горячее молоко, сыр.
– Лаванду, – продолжила она, – надо залить дождевой водой и настоять, и если вы окропите такой настойкой ваши наволочки, то будете лучше спать и избавитесь от дурных снов.
Она выразительно посмотрела на меня, и на мгновение я задумалась, рассказывала ли ей о своем кошмаре. Откуда она узнала? Алиса вновь подняла свой передник и двумя пальцами извлекла стеклянный пузырек.
– Я сама уже приготовила вам немного… это единственная имеющаяся у меня бутылочка.
Она подошла к кровати и, наполовину прикрыв горлышко пальцем, слегка потрясла пузырек над подушками и стеганым одеялом. Внезапно она склонилась и начала что-то разглядывать.
– У вас выпадают волосы?
Я смущенно коснулась волос там, где они едва покрывали подложенные валики.
– Да.
Я не видела выражения ее лица, но она, казалось, думала только о том, как получше окропить лавандовой водой мое постельное белье. Минуту спустя она вернулась, вручила мне пузырек и взяла горстку похожих на маргаритки цветочков.
– «Выросло много ромашек вдоль дорожки, там где ходили наши ножки», – процитировала я, – знаешь такой стишок?
– Нет, – коротко ответила она, – замачивайте эти цветы также в горячем молоке, потом процедите, и можно пить. И последнее. – Она взяла длинными пальцами какую-то узкую щепку, похожую на древесную кору. – Это ивовая кора. Пожуйте ее, если у вас появятся внутренние боли… она поможет.
– А где ты все это раздобыла? В падихамской лавке?
– У знакомых, – ответила она.
– Знахарок?
– Большинство женщин разбираются в целебных травах.
Не знаю, может, она поддразнивала меня.
– А им можно доверять?
Алиса пристально посмотрела на меня.
– По мнению короля? Нет. Он не дает им спокойно трудиться. Но люди-то продолжают болеть, умирать, рожать детей, и не у каждого есть королевский лекарь. Король наш перепутал знахарок с ведьмами.
– Такое впечатление, что ты не одобряешь его.
Промолчав, она принялась складывать свои льняные лоскуты. В наших краях многие имели свои особые соображения по поводу деятельности короля, однако разумно держали их при себе, поэтому откровенность ее слов потрясла меня. Может, все простолюдины склонны так откровенно выражаться?
– Наш король не поддерживает женщин, пытающихся жить и трудиться по мере своих возможностей: помогать соседям, излечивать болезни, сохранять жизнь их детям. И пока он их не поддерживает, я не поддерживаю его. – Она сложила руки и более серьезно спросила: – Вы запомнили все мои наказы?
– По-моему, да.
Я порадовалась, что ни Ричард, ни слуги не слышали нашего разговора. Вытащив свой мешочек, Алиса убрала туда сложенные лоскуты, а потом попросила показать ей мое запястье.
– Да, едва не забыла… – воскликнула я, пока она осматривала, прощупывая его и сгибая туда-сюда мою ладонь. Боли я уже не чувствовала.
– На днях вечером у меня было небольшое кровотечение, – призналась я.
Большие янтарные глаза Алисы встретились с моими, и вновь до меня донесся лавандовый аромат. Откуда же он исходил? Не могла же она пользоваться духами; должно быть, она втирала траву в запястья и шею. Я представила, как она натягивает свое грубое шерстяное платье и прячет волосы под чепец, а потом старается придать себе женственности этими душистыми растениями.
