– Может быть, мне уйти? – спросила Алиса, опять отвернувшись к стене.
– Нет, останься.
Не оборачиваясь, она устроилась поудобнее, подогнув под себя ноги. Вода в ванне успокоилась, и я оценивающе взглянула на свой живот, отметив, что он заметно вырос с того дня, когда я последний раз принимала ванну. Мне даже не удалось увидеть за ним жестких темных волосков. Я слегка намылилась, отчего тело стало скользким, как угорь и зуд еще больше притупился. Набрав воды в кувшин, я смочила себе голову и вспенила мыло на волосах, превратив их в спутанную массу. Вода окутывала меня, лаская кожу, и я облегченно вздохнула, позволив мыслям вернуться к событиям, происходившим в апреле после моего выезда на туманную охоту с Ричардом и Роджером.
– Алиса, ты что-нибудь слышала о духах-покровителях?
Я услышала, как скрипнула ее кровать, похоже, она поменяла позу.
– Да, – отозвалась она.
– Дженнет Дивайс говорила мне, что у ее матери есть особая собака, и я сама видела ту собаку, когда вы с ней…
– Мы с ней? – уточнила Алиса.
Я подавила волнение. Она оглянулась и посмотрела через плечо прямо на меня своими яркими и умными глазами.
– Так что же вы видели?
– Алиса, не смотри.
Я попыталась скрыться под водой, но ее пристальный взгляд не отрывался от моего лица.
– Неужели вы тайно следили за мной?
– Нет.
– Тогда?
– Я… я просто поехала тебе навстречу. И случайно увидела вас с ней в лесу.
Вновь отвернувшись к камину, она взяла кочергу и пошевелила угли.
– И что же вы услышали?
– Ничего.
– А почему вы не подошли к нам?
– Я… я испугалась. Ее. Той женщины. Элизабет Дивайс.
– Почему?
– Ее глаза. Они напугали меня.
Мне с ужасом вспомнилось, как она повернулась в мою сторону и ее странные глаза противоестественно смотрели в разных направлениях.
– У нее есть дочь, Дженнет, – продолжила я, – и я никак не пойму, почему Роджер верит всему, что она говорит ему. Как он может верить? Она ведь еще глупая девчонка.
И, упомянув о Дженнет, я внезапно вспомнила себя в ее возрасте, и, как сама я никому не говорила о том, что случилось со мной, понимая, что никто мне не поверит. Однако это уже другая история… Рассказы Дженнет полны магии и духов, словно те сказки, что дети слушают перед сном.
– Возможно, ему хочется верить этому. Или он даже говорит ей то, что надо сказать.
– Роджер не стал бы так делать.
– Откуда вы знаете?
– Он хороший человек. И всегда хорошо относился к нам.
Разлетаясь по комнате, мои же слова показались мне глупыми и безосновательными. Неужели и Роджер тоже знал о любовнице Ричарда? Это могло быть двойное предательство, еще хуже, чем молчание моей матери. Он называл нас с Ричардом влюбленными голубками. Либо он ничего не знал, либо был бессердечным лжецом.
– Алиса, прости меня за то подглядывание, но это ведь вышло случайно, – сказала я, нарушая затянувшееся молчание.
Я запуталась в собственных мыслях; мне необходимо распутать этот клубок и все спокойно обдумать. Алиса отряхнула юбку. Ее потрепанное платье давно нуждалось в починке и стирке, а чепец в крахмале. Я решила, что позабочусь об этом. А заодно подумала о том, когда она сама последний раз принимала ванну… и не мечтает ли тоже хорошенько вымыться?
– Алиса, ты хотела бы принять ванну?
– Нет, спасибо.
– Я могу приказать принести еще воды.
– От меня что, плохо пахнет? – вспылила она. – Или вы думаете, что я заразила вас вшами?
– Нет, конечно нет. Нет никаких вшей. Это лишь мое больное воображение…
Я взглянула на белую кучу моего нижнего белья на полу, еще раз пристально посмотрев, не ползает ли там какая-то живность.
– Алиса, тебе не кажется, что у меня пожелтела кожа?
Она пренебрежительно окинула меня взглядом.
– Трудно сказать… она, как и раньше, выглядит не слишком здоровой.
Она явно сильно рассердилась, и впервые я усомнилась, правильно ли поступила, привезя ее сюда. Что-то изменилось в ней в тот день, когда Ричард намекнул, что она могла украсть ожерелье. И все-таки я привыкла к явному подчинению, а она разговаривала со мной почти как с равной. Однако, немного подумав, я поняла, что меня это как раз устраивает.
Еще разок сполоснувшись, я поднялась из ванны и увидела свое отражение в зеркале над комодом. Мои спутанные волосы топорщились над ушами, точно птичье гнездо. Набухшие соски окружали темные ареолы, и под глазами тоже залегли тени. Я быстро вытерлась чистыми льняными полотенцами и, завернувшись в банную простыню, села на кровать. Алиса сидела неподвижно, как статуя. Я подумала, где бы она хотела сейчас оказаться. Явно не здесь, но интуиция подсказывала мне, что она не тоскует по покинутому дому… что невозможно в любом случае, ведь теперь как раз там ей грозила опасность. Возможно, я просто не могла представить, в каком приятном месте ей хотелось бы оказаться: в объятиях любимого под ветхими простынями, или на лавке с отцом возле дома теплым весенним вечером.
– Алиса, скажи мне, – сказала я, натянув через голову чистую сорочку, – тебе плохо из-за того, что я оторвала тебя от отца?
– Нет.
– Или от кого-то другого? – Она отрицательно покачала головой. – От парня из паба… – Я нерешительно умолкла.
– Вы видели его? – Она резко взглянула на меня.
Второй раз мне придется признаться в подглядывании. Я слегка покраснела и кивнула.
– Только в коридоре, когда он уходил. Он ведь огорчил тебя?
– Я не хочу об этом говорить.
Она отвернулась, чтобы я не видела выражения ее лица.
Я расчесала волосы и взяла корсет, обтянутый жемчужно-серым шелком, слегка постучав по нему костяшками пальцем. Я решила, что сегодня обойдусь без него, просто надену платье; мне совсем не хотелось опять затягивать живот. Алиса заметила, что я верчу в руках корсет.
– А вам не надоедают такие хитрые одежды, вы ведь не можете даже сами надеть их? – спросила она.
– Нет, – честно ответила я, – ведь я одеваюсь только раз в день. Не считая сегодняшнего случая.
Мы улыбнулись друг другу, и я поняла, что прощена.
Раздался осторожный стук в дверь, после чего из комнаты вынесли ванну с водой, а очередной слуга принес сладкое печенье и горячее молоко, и мы с Алисой подкрепили силы. Она призналась, что за целый год не ела лучше, чем за последние двадцать четыре часа. Мы съели печенье, дав немного и Паку, и тогда, в чистой рубашке, с мягкими чистыми волосами и прилипшими к губах сахарными крошками, мне подумалось, что я с легкостью забуду причины моего приезда сюда, хотя на самом деле память оказалась сильнее меня. Алиса приехала со мной из-за того, что во мне продолжал расти ребенок, но сама я оказалась в этой светлой и пустоватой комнате в пятидесяти милях от своего дома, потому что мой муж завел любовницу. Я пребывала в полной растерянности, но почему-то не воспринимала свое положение как совершенно безнадежное. Пока, во всяком случае.