— О, мисс Энн Элис… — Это была одна из горничных. — Пришел джентльмен.
Я вскочила.
В моих мыслях царил Магнус, и я по глупости решила, что это он, так что даже не спросила имени джентльмена. Я была потрясена, войдя в холл и увидев Десмонда Фидерстоуна.
Я снова ощутила дурное предчувствие, так часто возникавшее у меня в его присутствии прежде.
— Мисс Энн Элис. Как приятно.
— О… мистер Фидерстоун… Мы давно вас не видели.
— Я все это время скучал… отчаянно.
— Стало быть, вы вернулись.
— Увы, лишь с кратким визитом.
— Вы должны… э-э… пройти в гостиную… Может быть, вы хотели бы выпить что-нибудь прохладительное.
— Я приехал, чтобы увидеть вас, а остальное не важно.
— Проходите. — Я провела его в небольшую комнату, выходившую в холл и служившую для приема посетителей. — Садитесь, прошу вас.
Он положил шляпу на стол.
— Я пойду скажу, чтобы вам что-нибудь принесли. Хотите чаю?
— Это будет идеальное освежающее.
— Я пойду скажу.
— О… — запротестовал было мистер Фидерстоун. Он явно недоумевал, почему я не дерну шнур звонка, чтобы вызвать служанку. Однако у меня было много причин, чтобы не делать этого, и я вышла так поспешно, как только могла.
Я поспешила в комнату к отцу. К счастью, он уже встал и сидел в кресле, подремывая. Я сказала:
— Папа, у нас посетитель. Тот самый друг мачехи. По-моему, вам следует спуститься.
— Разумеется. Разумеется. Да уж, с другом мачехи надо обращаться уважительно. Кто он?
— Мистер Фидерстоун.
— Ах, да. Конечно, я его помню.
— Он в гостиной. Вы к нему спуститесь? Я распоряжусь насчет чая.
Отец последовал за мной и ушел в гостиную. Когда я вернулась, Десмонд Фидерстоун оживленно беседовал с отцом.
Мне показалось, он посмотрел на меня с упреком.
Принесли чай. Разговор шел о погоде, и Десмонд Фидерстоун заботливо осведомился о здоровье отца. Тот сообщил, что чувствует себя хорошо, как никогда. По-моему, он слегка покривил душой, однако со времени женитьбы на мачехе он всегда настаивал, что чувствует себя прекрасно.
— Я уже довольно давно вас не видел. Могу поклясться, что мисс Энн Элис выросла.
— Ей ведь, знаете ли, скоро восемнадцать.
— Неужели? Какой повод отпраздновать!
Я почувствовала раздражение. Мне было неприятно, что они говорят обо мне так, словно меня здесь нет, словно я была ребенком, о котором говорят, как он вырос.
— Да, — отозвался отец. — Мы, разумеется, будем отмечать это событие. Моя супруга в таком волнении, словно это ее собственный день рождения.
— И когда же эта славная дата?
— Через несколько дней. Точнее сказать, двадцать первого. Не знаю, сколько придет гостей. Список постоянно пополняется.
— Могу я позволить себе смелость? Как старый друг семейства миссис Мэллори, могу я просить о приглашении?
— Любому другу миссис Мэллори будут рады. Ты согласна, Энн Элис?
Я была рада, что отец не стал дожидаться ответа, хотя Десмонд Фидерстоун выжидательно смотрел на меня. Отец продолжал:
— Надеемся, что боги будут милосердны, и вечер выдастся теплый. Боюсь, что если мы останемся в доме, будет тесновато.
— Не сомневаюсь, что боги будут добры по такому выдающемуся случаю, — отозвался Десмонд Фидерстоун.
Я сидела и ужасно злилась. Стало быть, он явится на мой день рождения. У меня было неприятное чувство, что он все испортит.
Я давно уже и думать о нем забыла, и вот — на тебе! — явился.
Когда мачеха вернулась, я увидела, что Десмонд Фидерстоун застал ее врасплох так же, как и меня, и мне показалось, что она приветствовала его очень холодно.
— Я снова оказался поблизости, — заявил Фидерстоун. — И знал, что вы ни за что не простите меня, если я не зайду.
— Вы сюда надолго? — спросила мачеха, как мне показалось, для нее это было довольно бестактно.
— Это зависит от дел.
Отец сказал:
— Мистер Фидерстоун обещал, что придет на день рождения.
— О, — спокойно отозвалась мачеха.
Я была рада, когда он ушел.
Но почему-то у меня такое чувство, что все как-то изменилось.
21 МАЯ.
Мой день рождения, и самый волнующий день, какой мне довелось пережить! Как чудесно, что все произошло именно в мой день рождения!
День начинался довольно пасмурно, и мы очень беспокоились, что пойдет дождь. Слуги то и дело выбегали наружу посмотреть на небо.
За день я раз двадцать смотрела на платье, висевшее в шкафу. Это самое красивое платье, какое было у меня в жизни. Я упросила мачеху позволить Фредди лечь спать где-нибудь на час попозже, и она согласилась, как мне показалось, с притворной неохотой. Она действительно любит Фредди, и наша привязанность к мальчику создала между нами некую связь, несмотря на все мое сопротивление.
Устраивая вечер, мачеха была в своей стихии. Отец забавлялся, глядя на нее. Как же он изменился со времени женитьбы! По крайней мере, мачеха сделала его счастливым. Я уверена, что таким он никогда не был… даже при жизни моей матери.
Прибыли гости. Я, отец, мачеха и Фредди, стоявший с нами, как маленький сын семейства, принимали их.
И как я была счастлива, когда в обществе Мастерса приехал Магнус! Он выглядел так элегантно, подумала я. Как шла ему эта более строгая одежда. Я искренне терпеть не могла все эти вычурные нововведения расфранченных денди.
Погода была прекрасная. Даже луна вышла, сделав пейзаж еще более восхитительным, и общество вскоре рассыпалось по садам и лужайкам. Обед должны были подавать в холле и столовой, и все, кто хотел, могли взять тарелки и посидеть в саду.
Только присутствие Десмонда Фидерстоуна все портило. И мне показалось, что он полон решимости остаться со мной наедине.
Как счастлива я была, что Магнус был полон такой же решимости быть рядом со мной, и с моей помощью нам удалось отбить все попытки Десмонда Фидерстоуна и держаться вместе.
Фредди отправился спать, когда ему велели. Он был очень тихим мальчиком и, как я догадалась, привык беспрекословно повиноваться всему, что ему говорили. Мне всегда становилось его жалко, и я часто раздумывала, что же за жизнь у него была с невесткой мачехи. Я никогда его об этом не спрашивала, потому что чувствовала, что мальчик очень страдает, когда его расспрашивают, и догадалась, что о той жизни он предпочел бы забыть.
Разумеется, поскольку это был мой день рождения, и у меня были свои обязанности перед гостями. Мне пришлось танцевать с одним-двумя друзьями отца. Некоторые из них были картографами с хорошей репутацией, приехавшими издалека на праздник.
