— Ты хочешь выпить стаканчик сидра? Я ответила утвердительно. Нас ждало уединение гостиной, потому что на второй день Рождества там, скорее всего, никого не будет. Возможно, Реймонд снова сделает мне предложение. Я надеялась, что нет, ибо, хотя и склонялась в его пользу, но по-прежнему не была уверена. В гостиной таверны ярко пылал очаг, у окна стояла елка, а за картинами на стенах были прикреплены священные веточки.
— Здесь, похоже, хотят, чтобы у посетителей было праздничное настроение, — заметил Реймонд.
Он заказал сидр. В гостиной больше никого не было. Хозяин принес сидр. И сказал:
— Сегодня мало народу. Праздник. Большинство сидит у собственного очага.
Реймонд поднял стакан и произнес:
— За нас и за тебя, Эннэлис. Надеюсь, скоро ты получишь добрые вести.
Мне стало грустно, ибо я знала, что он говорит о Филипе.
— Уже так долго.
Реймонд кивнул.
— В октябре уже минул год. И за это время всего одно письмо. Наверное, что-то случилось. Филип написал бы, он ведь знает, как мы волнуемся.
Реймонд помолчал, рассматривая свой стакан.
— Хотелось бы мне туда поехать, — продолжала я-В Южный Тихий океан. Жаль, что я не могу сама все узнать…
— Отправиться туда! — Реймонд поставил стакан. — Ты хочешь сказать — одной?!
— А почему бы и нет? Ненавижу эти глупые условности: если ты женщина, то у тебя наполовину мозгов не хватает.
— Я понимаю, о чем ты, но ведь путешествие может оказаться опасным.
— Другие ведь ездили туда. У нас есть и свои отважные дамы-первооткрыватели.
— Ты серьезно говоришь, что хочешь поехать?
— Я уже давно подумываю об этом.
— Ты из-за этого не выходишь за меня замуж?
— Не знаю. Не то чтобы я тебя не любила. Я люблю тебя. Но я не уверена, что вообще знаю, что такое влюбляться по-настоящему, а это уже совсем другое дело. Я думаю, что любить — это гораздо лучше, чем просто быть влюбленной.
— Это может быть более постоянным чувством. А ведь влюбленность, по-моему, преходящее состояние. Люди легко влюбляются, так почему бы им с той же легкостью и не разлюбить?
— А ты любишь меня или просто влюблен?
— И то, и другое.
— Ох, Реймонд, ты такой добрый, а я так глупо веду себя.
— Вовсе нет. Ты просто должна быть уверена, и я понимаю тебя.
— Ты понимаешь все лучше всех на свете, лучше, чем все, кого мне доводилось встречать. Ты ведь все понимаешь про Филипа, правда?
— По-моему, да.
— Я не могу сидеть сложа руки. Я хочу знать наверное. Если с ним случилось что-то ужасное, я хочу узнать, что именно. Тогда я могла бы примириться с ситуацией и со временем пережить это. Чего я не могу вынести — это неопределенности.
— Это тоже нетрудно понять.
— И ты не считаешь, что я глупо поступаю, ненавидя свою пассивность настолько, что хочу поехать туда и что-то предпринять?
— Это совершенно естественно. Я бы на твоем месте чувствовал то же самое.
— Ох, как же я тебя люблю! Ты такой разумный.
— Спасибо.
— Наверное, я выйду за тебя замуж… со временем. То есть, если ты по-прежнему будешь этого хотеть, когда я буду готова.
— Я буду ждать.
Я была так тронута, что отвернулась.
Реймонд наклонился ко мне:
— По-моему, это стоит между нами, — сказал он. — Страх перед тем, что случилось с твоим братом. Если бы он приехал, ты бы успокоилась, а если бы узнала самое худшее, то пришла бы ко мне за утешением.
— Наверное, да. Я почти все время о нем думаю. Иногда мне кажется, я никогда ничего не узнаю. Мы так давно не получали от него ни строчки. И я никогда не смогу поехать на его поиски. Ведь со мной бабушка. И я не могу ее ^оставить, правда? Понимаешь, это ведь будет означать отъезд нас обоих.
— Жаль, что вас всего двое. Если бы у вас была большая семья…
— У меня есть двое братьев и сестра. То есть, сводные братья и сестра. Они в Голландии.
— Да, я помню. Твой отец ведь снова женился.
— Бабуля М так сердится, потому что он забросил карты и занялся экспортной торговлей. — Я не смогла сдержать улыбки. — Она по-настоящему злится, но мне кажется, что-больше всего ее задевает то, что у нее есть внуки в Голландии, которых она не знает.
— Выйдя за меня замуж, ты все равно покинешь ее.
— Да, но то будет совсем другое дело. Она надеется, что я В1ДЙду за тебя. Считает, что так будет очень удобно. Мы будем жить неподалеку, и она рассчитывает на правнуков. Бабуля кажется очень строгой и сдержанной, но детей она любит по-настоящему. Ей приятна мысль о продолжении рода, и все такое.
— Какая жалость, что ты не можешь даже познакомиться с остальными членами семьи.
— Они в Амстердаме. Отец иногда пишет, вот и все. Он совершенно поглощен своей новой семьей, наверное, так оно и должно быть. Они рядом, а мы далеко, поскольку я стоила жизни моей матери, когда родилась, возможно, отец вспоминает меня с болью. Я прекрасно знаю, что он чувствует.
— Это большая ошибка, когда семьи в разлуке, разве что они не в состоянии ладить между собой. Но в вашем случае вы просто разошлись.
— Очень точное определение. Никакой вражды, ничего подобного, просто разошлись.
— А если бы эти внуки были рядом с твоей бабушкой, твоя маленькая увеселительная прогулка была бы не так невозможна.
— Бабушка была бы против, но с этим я могла бы справиться, знай я, что у нее есть кто-то рядом, чтобы утешиться.
— Не сомневаюсь в этом.
— Ох, как я хочу, чтобы Филип вернулся.
— Давай выпьем за это, — предложил Реймонд.
Мы встретились взглядом, и я подумала: «Да, я люблю его. Где еще мне найти человека столь доброго, нежного, любящего и понимающего? Ну и дура же я».
И все же неумолимые воспоминания снова нахлынули на меня. Энн Элис впервые встретилась с Десмондом Фидерстоуном в местечке, похожем на это. Он сидел за таким же столом. Я отчетливо запомнила его описание. Возможно, со временем мне удастся избавиться от этих воспоминаний.
Я надеялась, что это будет со временем.
В феврале Реймонд сделал объявление.
Он проводил у нас уикенд — теперь это стало традицией. Он приезжал всегда, если не был дома, в Бэкингем-шире. Реймонд только что прибыл, и мы пили чай в маленькой гостиной Бабули М, как вдруг он сообщил:
— В марте я уезжаю за границу. Отец едет со мной. Мы побываем на континенте — во Франции, Германии и Голландии. Это деловая поездка, мы их периодически совершаем.
