К тому же у меня точно не получится уйти, не разбудив Иррению. Она отказалась спать в своей постели и заявила, что останется со мной, пока это возможно.
Птицы за окном громко чирикают, отсчитывая последние секунды моей безопасной жизни в деревне. Я ненадолго прикрываю глаза, но тут же воочию вижу отцовское лицо. Выражение разочарования, унижения и гнева на нем. И все из-за меня.
Могла ли я ошибаться? Могла ли принять за гнев обычное удивление? Разве мог отец так быстро отвернуться от меня? Спустя столько лет тренировок, которые нас сблизили.
Я вспоминаю день, когда наши отношения изменились. Это произошло десять лет назад. В тот же день я осознала: мать никогда не сможет больше меня любить.
Меня всегда дразнили за нескладную фигуру. Даже в детстве у меня были широкие плечи, коренастое и мускулистое телосложение. Я знала, что не похожа на сестер, а ровесники не забывали об этом напоминать. Отец тогда почти не обращал на меня внимания, ведь я была всего лишь дочерью номер шесть. Шестым крушением надежд. У него никогда не было на меня времени.
Мне быстро надоело, что меня дразнят за внешность, которую я унаследовала от отца, а он даже не смотрит на меня.
В конце того года всех восьмилеток выстроили в линию и приказали выбрать будущее ремесло. Дети по очереди подходили к отцу и объявляли, чем они планируют заниматься всю оставшуюся жизнь. Затем их отправляли к наставнику учиться выбранному делу.
Когда настал мой черед, отец посмотрел на меня буквально мгновение и сразу отвел взгляд, словно стыдился моего существования, и тогда я произнесла:
– Я хочу быть воительницей.
Помню, как сама была поражена сказанным. Я планировала стать ювелиром, как мать и сестры.
Но тогда отец впервые по-настоящему на меня посмотрел. Впервые меня заметил.
– Расмира, не отнимай у нас время. Назови реальное для себя занятие.
Я не отвела глаз и постаралась вести себя уверенно.
– Дай мне свой топор.
Отец выполнил просьбу, несмотря на недовольные взгляды и смешки деревенских жителей. Он достал из перевязи на спине топор, который не могли сдвинуть даже Иррения и Ашари, и протянул его мне.
Я приняла оружие. Подняла его над головой. А затем бросила так, что топор вонзился в ствол ближайшего дерева.
Я ощутила правильность этого действия. Я бесконечно наслаждалась изготовлением безделушек, но именно это было делом всей жизни. Особенно теперь, когда отец смотрел на меня с гордостью. И я повторила:
– Я хочу стать воительницей.
Отец сам отвел меня к наставнику Беркину. По пути он сообщил мне:
– Во всем слушайся наставника Беркина. Если ты справишься и станешь лучшей в группе, то я назначу тебя своим наследником и следующим правителем деревни.
С тех пор я завладела вниманием отца безраздельно. Он следил за моими тренировками и сам давал наставления, разговаривал и, наверное, даже по-своему любил. Мать же потеряла мужа. Когда она осознала, что пути назад нет, то стала относиться ко мне так же, как отец относился к ней самой. Я стала изгоем, объектом для насмешек и придирок по всяким мелочам. Я стала постоянным источником ее разочарования.
Я находила утешение в оттачивании мастерства обращения с оружием, но это лишь отдаляло нас друг от друга еще сильнее.
Я не совершила ровным счетом ничего, чтобы заслужить ненависть собственной матери. Каким образом я могла повлиять на поведение отца? Я пыталась его игнорировать, чтобы заставить лучше обращаться с женой, но тогда со мной не разговаривали оба родителя. Этого я вынести не могла.
Похоже, я так отдалилась от матери, что она предпочла рискнуть бессмертием души, лишь бы не провести остаток жизни с нелюбимой дочерью.
Но не отец! Я – его гордость и отрада. Он не отправит меня в Лихоземье с невыполнимым заданием. Он не сможет так поступить. Ему нужен наследник. Ему нужна я, чтобы передать бразды правления деревней. Он не разрешит совету назначить мне слишком сложное испытание. Наверняка оно будет сложным, но выполнимым. То, что я смогу быстро выполнить и вернуться домой с честью.
С этой мыслью я, наконец, задремала.
* * *
Я остро чувствую на себе взгляды окружающих по пути на центральную площадь. За плечами у меня навьючен вещевой мешок и секира в перевязи. Рядом шагает Иррения, однако она молчит. Да и вряд ли можно что-то сказать идущему на смерть человеку.
Я стараюсь отогнать мрачные мысли. Я иду не на смерть. Отец меня выручит. Он меня любит и сумеет убедить совет.
Этим утром воздух необычайно морозный, и у меня по всему телу пробегают мурашки, несмотря на теплые меха. Я замечаю колыхание жесткой травы, разлетающиеся у меня из-под ног камешки и жужжание насекомых, особенно отчетливо разносящееся в утренней тишине. Сестра сжимает мою руку в безмолвной попытке поддержать, пока я иду сквозь глазеющую толпу.
– Неважно, что они думают. Богиня – свидетель произошедшего. Ты попадешь в рай, как и должно быть. Я не смогу жить счастливо без на-дежды на встречу.
– Спасибо тебе, сестренка.
– Ты постараешься выполнить его во что бы то ни стало, поняла?
– Выполнить что?
– Порученное задание. Каким бы оно ни было. Обещай! Обещай вернуться ко мне!
Она снова готова разрыдаться, поэтому я быстро отвечаю:
– Да, я обещаю. Я постараюсь выполнить испытание.
Я и сама не уверена, были ли эти слова ложью.
* * *
– Расмира Бендраугго, дочь Торлона, подойди.
Уже второй раз отец обращается ко мне подобным образом. Будто не является упомянутым Торлоном. Должно быть, он просто притворяется. Делает вид, что не держит любимчиков, до объявления маттугра. Я твержу так про себя, чтобы не дать угаснуть последним искрам надежды.
Кажется, вся деревня явилась посмотреть, как меня отправляют в ссылку. Кол, Сигерт, Хавард и Торрин оказываются в передних рядах. Они передают друг другу кулек с семенами мырквы и сплевывают их шелуху на землю, будто собрались поглазеть на одно из актерских представлений.
Почему так тихо? Даже дети не шепчутся в стоящей передо мной полукругом цепочке людей. Не слышно ничего, кроме щелканья этих проклятых семян.
Я делаю шаг вперед и пристально смотрю на отца.
– Расмира… – он запинается и позволяет сорвавшемуся голосу на короткое мгновение выдать его настоящие чувства.
Я совершаю ошибку, посмотрев на стоящую слева от него мать. Она старается спрятать улыбку, но я все вижу. Мать в восторге от всей ситуации.
– Расмира, – делает отец еще одну попытку, – ты – моя дочь. Я сам тебя обучал, как и наставник Беркин. Нельзя делать скидку на то, что ты девушка. Многие женщины в древности проходили подобные испытания, да и ты сама ничем не уступаешь остальным ровесникам. Войдя в лабиринт, ты приняла на себя ответственность, заявила, что готова быть воином. Ты обманула нас. И так как ты – моя дочь, то тебе назначается особая задача.
