Перед глазами мелькают пятна. Если я продолжу в том же духе, то могу потерять сознание.
И, вполне вероятно, уже никогда не очнусь.
По щеке скатывается слеза.
Все кончено. А все из-за безумной веры, что я могу понравиться Торрину. Из-за представившейся матери возможности избавиться от меня навсегда.
Я. Этого. Не заслужила.
Моя душа праведна, и я не готова пока дать распроститься ей с этим миром.
Максимально быстро, насколько получается, я стряхиваю лямку мешка с плеча.
Задыхаюсь от боли и закрываю глаза.
Темнота.
* * *
Чьи-то руки отрывают меня от земли.
Плавное покачивание.
* * *
Шепот. Крики. Восклицания.
– Что случилось?!
– Она напала на бога.
– Она знала, что ты пошел за ней?
– Не думаю.
– Нужно вытащить кинжал. Где то волшебное зелье, которое так хорошо сработало на тебе?
– В ее мешке.
– На счет «три», я достаю клинок. Готов? Раз, два, три!
Живот словно прижигают огнем, и из груди у меня вырывается крик.
* * *
Я осознаю, что пришла в себя, и меня немедленно охватывает боль, пульсирующая в верхней левой части брюшной полости. Конечности тоже затекли. Спина же просто невыносимо ноет от того, что я на ней спала, и одной богине известно, как долго.
Из-за высохших слез у меня с трудом получается разлепить ресницы, но как только это удается сделать, я понимаю, что нахожусь в хижине на дереве.
Мне едва хватает сил приподнять шею, чтобы рассмотреть свой живот. Кинжала нет. Кожа тоже выглядит неповрежденной, но я замечаю фиолетовый ушиб на месте раны. Сесть я так и не осмеливаюсь.
Стеклянное окно пропускает скудный свет, и меня разбирает любопытство, откуда у ребят взялось стекло. Оно треснуло, один осколок выпал, а щель заткнули обрывком одежды, однако света проникает достаточно, чтобы я могла различить небольшой стол и два деревянных стула, стоящих неподалеку. Возле стены кто-то неряшливо бросил сапоги, а это значит…
Я поворачиваю голову в сторону и вижу обоих парней.
Они спят на матрасе, наспех сшитом из шкур и набитом перьями, с обнаженными торсами и голыми ногами. Хвала богине, хотя бы штаны на месте. Одеяло у них одно на двоих, и я испытываю прилив вины. Скорее всего, я лежу на матрасе Сорена и укрыта его же одеялом, поэтому друзьям приходится довольствоваться кроватью Айрика.
Я пытаюсь осмыслить произошедшее со мной, но после ранения все мысли расплываются. Когда они успели обрезать на мне рубаху? И куда дели мое оружие?
Я ранила Пераксоло.
Воспоминания возвращаются, теперь я знаю, что его способности напрямую влияют на металл. Несмотря на боль, в груди расцветает надежда.
Если бога можно ранить, значит, можно и убить.
Очень осторожно ощупываю рану. Я чувствую небольшую опухоль, к которой больно прикасаться. Мазь Иррении исцелила поверхностное повреждение, но внутреннее кровотечение не остановила.
Неужели я умру, несмотря на лекарство?
Мой тяжелый вздох сопровождается шорохом откинутого одеяла. Сорен перекатывается на бок, его глаза широко распахнуты. Наши взгляды встречаются.
– Ты справилась!
– А что, в этом были какие-то сомнения? – уточняю я.
– Ты потеряла много крови, когда мы вытащили кинжал. У нас заняло целую вечность ее отмыть.
– У нас, значит? – вклинился новый голос. – Ты имеешь в виду: у меня заняло целую вечность, чтобы отмыть кровь. Потому что этим занимался исключительно я. Тебя же было не оттащить от ее постели. – Айрик принимает сидячее положение и потирает затылок.
– Как я здесь оказалась? – спрашиваю я.
– Я тебя принес, – отвечает Сорен.
– А как ты сумел меня отыскать? – тут смутное воспоминание о давешнем разговоре всплывает в сознании. – Ты за мной следил! Опять!
– С тех пор, как ты спасла его от тех зирапторов, он не занимается своими обязанностями по дому, – жалуется Айрик. – Только и знает, что следить за тобой с утра до ночи.
Я резко поворачиваю голову в сторону Сорена.
– Скажи, что ты недовольна этим обстоятельством, ведь так я смог тебя спасти!
Я снова откидываюсь на подушку. Уж лучше лежать, глядя в потолок, чем показать Сорену, насколько я слаба. Я хочу злиться на него. Да так и есть. Я ведь просила его оставить меня в покое! Но в основном я злюсь на себя за то, что не заметила его слежки.
Я стараюсь взять свое раздражение под контроль.
– Ты можешь помочь мне встать? – прошу я, вынужденно уступая необходимости полагаться на чужую поддержку.
– Тебе лучше оставаться в постели, пока полностью не поправишься, – нерешительно возражает Сорен.
– Как тогда, скажи на милость, мне справлять естественные потребности организма, если я буду лежать в кровати до самого выздоровления?
Он отводит взгляд, и я почти физически слышу, как он сам себя отчитывает.
Затем парень поднимается на ноги. Теперь я могу подробно рассмотреть его мускулистое тело.
Врать не буду: выглядит впечатляюще.
Все воины хорошо сложены, но у парня помимо мышц есть еще сапфировые глаза, сильная линия челюсти и взъерошенные волосы. Не удивлюсь, если в деревне девушки глаз от него не могли отвести.
Но я? После того, как меня жестоко предали?
Я перевожу взгляд на пол и жду, пока Сорен натянет рубашку с сапогами и подойдет ко мне.
Он протягивает мне руки, и я принимаю их. Его мозоли почти такие же твердые, как мои, и находятся на тех же местах, что и у меня от занятий с оружием. Но все, о чем я могу думать: насколько же его руки напоминают мне другого воина, касавшегося меня.
Одним плавным движением Сорен поднимает меня. Он не отпускает руки, словно хочет убедиться, что я твердо стою на ногах, однако я сама резко выдергиваю ладони из его хватки.
Горе-помощник удивленно поднимает брови, но в остальном будто не замечает моей грубости.
– Мы спустим тебя так же, как тогда поднимали Сорена, – предлагает Айрик. Он открывает люк в полу и затягивает петлю на конце веревки, которая свисает со шкивов на потолке.
Я перевожу взгляд с одного парня на другого.
– Спасибо вам за все, – произношу я, но не чувствую настоящей благодарности. Мои мысли заняты спуском, когда лишь от двоих незнакомцев будет зависеть, не упаду ли я с пятиметровой высоты.
«Если бы они хотели навредить тебе, то свернули бы шею, пока ты валялась без сознания», – пытаюсь я успокоить себя. Однако чувство неловкости никуда не уходит.
