– Вы предположили, что мне нравятся парни, – комментирую я. Сорен внимательно смотрит на меня.
– А это так?
Я не знаю, что ответить. С одной стороны, все просто: меня привлекают мужчины. Именно это хочет знать Сорен. Но с другой – не думаю, что когда-либо смогу снова заинтересоваться другим парнем, когда мое доверие и сердце были так жестоко растоптаны.
Поэтому я отвечаю:
– Когда-то нравились, – после непродолжительной тишины я добавляю, – дурацкую причину для беспокойства выдумал себе Айрик.
– Я ему так и сказал. Мы не станем парой лишь из-за того, что вокруг больше никого нет. Если бы мы и сошлись, то только потому, что ты – бесстрашная воительница, обожающая одиночество, а я люблю сложные задачки. – Выражение моего лица заставляет его рассмеяться. – Шучу. Вроде бы. В основном. Но если серьезно, неужели так сложно дать мне ма-аленький шанс?
– Да.
– Почему? Тебя кто-то обидел?
В памяти снова всплывают обрывки воспоминаний: клекот зирапторов, острые зубы, вид крови, смех Торрина и Хаварда.
– Можешь сказать Айрику, что ему не о чем волноваться, – бормочу я. – Кроме того, я здесь ненадолго. Я уйду, как только поправлюсь.
Какое-то время Сорен лишь пристально на меня смотрит, и я знаю, что он что-то задумал. Надеюсь, он спокойно примет мое нежелание заводить отношения.
– Хотя бы пообещай, что теперь мы будем чаще видеться, – просит он.
– Теперь? – удивленно повторяю я.
– Ну теперь, когда мы стали друзьями.
Я лишь презрительно фыркаю.
– Ты не можешь отрицать, что мы подружились, Расмира. Ты спасла меня от зирапторов. Мы вместе сражались с гуанодоном. Ты нырнула вслед за Айриком, хотя в озере обитал хайгозух. Либо мы друзья, либо ты – самый бескорыстный человек во всех семи деревнях.
Я – воительница. И поступаю как воин: защищаю остальных.
А Сорен предлагает мне свою дружбу за выполнение долга.
Именно так все и начиналось с Торрином. Сначала он захотел быть моим другом, потом притворился, будто мы пара. Но его конечной целью было убить меня.
Сорен же хочет помочь, потому что обязан мне жизнью. У такого помешанного на чести парня, как он, просто не может быть злых умыслов. А даже если есть, то не могу себе представить, какие. Он не интересует меня с романтической точки зрения, но…
– Ты меня спас. В благодарность можешь считать меня своим другом, – объявляю я наконец. Правда, не уверена, что могу считать его своим другом.
– Отлично! – говорит Сорен. – Хорошо иметь хоть одного друга.
– Но у тебя есть еще Айрик.
Парень отрицательно трясет головой:
– Мы держимся вместе лишь ради выживания. Но мы не друзья. Больше нет.
У меня накопилось много вопросов к новому… другу, но веки будто налиты свинцом.
– Тебе нужно отдохнуть, – отмечает Сорен. Упрашивать меня не приходится.
* * *
Когда я снова просыпаюсь, то чувствую потрясающий запах готовящейся еды.
Айрик придвинул один из стульев к камину и время от времени поворачивает на вертеле мясо вальдезавра, в остальное время глядя на огонь.
Не знаю почему, но мне хочется с ним поговорить, поэтому я делаю попытку начать беседу:
– Вы… – Голос похож на воронье карканье. Я откашливаюсь и делаю еще одну попытку. – Вы очень уютно здесь все обустроили. Я поражена вашим убежищем. Не думала, что в Лихоземье вообще можно выжить.
Айрик не оборачивается, но отвечает:
– Стало гораздо легче, когда мы узнали некоторые здешние секреты. В деревнях люди отрезаны от природы и используют только те растения, что растут поблизости от ограды. В Лихоземье же столько всего неизведанного! Деревья, которые не гниют после спиливания, неизвестные металлы, съедобные фрукты и ягоды. И куда более опасные твари, чем зирапторы.
– Сорен упоминал, как пробовал все подряд, пока не нашел, что можно употреблять в пищу.
Айрик поднимает от огня голову.
– Так и было, а я был слишком зол на него, чтобы волноваться, выживет он или умрет.
– Я пыталась узнать у Сорена, что же произошло на твоем обряде посвящения.
– И что он ответил?
– Порекомендовал спросить у тебя.
– Ох уж этот Сорен, – бормочет вполголоса Айрик, – всегда такой верный. Иногда даже становится сложно на него злиться.
– Ты мне расскажешь, что тогда случилось?
Айрик задумчиво закусывает губу.
– А как вышло, что тебя изгнали? Очевидно, что ты умеешь обращаться с топором.
– Я первая задала вопрос.
– Иногда, чтобы получить желаемое, надо предложить вначале что-то взамен.
– А почему именно я должна предлагать, а не ты?
– Потому что ты находишься в моем доме, а я готовлю тебе еду.
Я пытаюсь перенести вес с затекшей спины, но добиваюсь лишь усиления боли в брюшной полости.
– Из тебя выходит не слишком-то увлекательный собеседник, – комментирует Айрик после молчания с моей стороны. Я пытаюсь придумать остроумный ответ.
– Сорен просто не мог послужить причиной твоего изгнания.
– Тебя там не было, откуда тебе знать?
Перед глазами опять встает образ Торрина с жестокой улыбкой на губах и с головой оскалившегося зираптора в руках.
Внезапно я решаю рассказать правду – или хотя бы ее часть – Айрику. Возможно, мне комфортнее с ним общаться потому, что не чувствую угрозы с его стороны. Я ему не интересна, он лишь терпит мое присутствие в благодарность за спасение жизни Сорена. Кроме того, долговязый парень всегда открыто выражает свое мнение, может, стоит последовать его примеру?
– Он что, воспользовался отрубленной головой зираптора, чтобы нанести тебе рану? – спрашиваю я, стараясь отгородиться от потока воспоминаний.
Несколько секунд Айрик рассеянно возится с вертелом.
– Нет.
– Что ж, мой друг поступил именно так. Он лишь притворялся приятелем, чтобы я ему доверяла. А он лишь ждал подходящего момента, чтобы предать. Чтобы спровоцировать мое изгнание.
– Чем ты могла ему так насолить?
– Я должна была стать следующим вождем деревни. Меня растили как наследницу, восхваляли и превозносили перед всеми. И он меня за это возненавидел. Будто это зависело от меня! – Или будто я этого хотела.
Выплеснуть накипевшую обиду неожиданно приятно, но теперь я чувствую себя уязвимой. Как только кто-то узнает твои секреты, то может использовать их против тебя.
– Мы с тобой не так хорошо знакомы, – задумчиво произносит Айрик, – но я точно могу сказать, что ты не заслужила такого обращения. Ты добрая. И сильная. И не такая уж скучная.
