– Мила… макай нож в кровь. И давай им слизать – после того как проглотят сердце. Поняла? А если кто откажется есть сердце врага, если кто-то откажется слизать кровь, убей его или ее. Как хочется убей, медленно или быстро – как тебе нравится. И да, зови меня… господином! Обращайся так: «Мой господин!»
Глад слышал такое обращение в каком-то историческом сериале, и оно ему очень понравилось. Вот теперь и пригодилось. И это было приятно. Власть – она сродни сексу. По крайней мере Глад сейчас это определенно ощутил.
Никого убивать не пришлось, хотя переблевалось не меньше тридцати процентов его новой кодлы… его Ордена. Мила отреза́ла кусочек сердца и совала в рот адептам, глядя в лицо темными, будто из одних зрачков состоящими глазами (ну до чего все-таки страшная!), а потом подавала нож, покрытый уже загустевшей, темной, пахнущей нечистотами кровью. Нечистотами, потому что, ничуть не заботясь о том, чтобы взять свежую кровь, Мила просто втыкала клинок в брюшину покойника и вытаскивала его уже окровавленным, со стекающими по лезвию густыми каплями «вишневого сиропа». Ну а само собой – в брюшине воняет совсем не французскими духами, особенно когда рассечены кишки.
И все лизали. С хлюпаньем, с рвотными позывами, но лизали, лизали, лизали!
А Глад наслаждался. Он никогда не был так счастлив, никогда не получал такого удовольствия, как сейчас, наблюдая, как люди, подчиняясь его воле, делают то, что он приказал. И никаких попыток бунтовать! Никаких возмущений! Сломать человека оказалось так просто…
А может, они всегда были такими? Стадо, которое только и ждет пастуха! И вот – нашелся пастух, и эти овцы пошли за ним, не смея даже поблеять!
«Погодите, то ли еще будет! Когда вы попробуете крови по-настоящему, когда вы убьете, когда изнасилуете того, кого захотите, – вот тогда вы и будете все с потрохами принадлежать Гладу. Пока вы всего лишь боитесь. Пока вы еще не принадлежите ему всей душой».
Закончилось посвящение в адепты Красного Ордена большой пирушкой. Из холодильников гостиницы, остававшейся резиденцией Глада, были извлечены всевозможные яства, пока что не испортившиеся, – электричество, как ни странно, все не отключалось, хотя по логике давно уже должно было сдохнуть. Глад думал над этим вопросом – он понимал, что скоро ни электричества, ни газа не будет и что наличие этого самого электричества есть какая-то шутка судьбы, ведь некому уже следить за тем, чтобы ГРЭС или АЭС давали энергию, не говоря уж о ТЭС, работавших на мазуте. Скоро эта лафа закончится, и к зиме нужно будет подумать о том, как сохранить тепло. Иначе и Глад, и вся его кодла просто померзнут.
Но это все позже. Пока что до зимы далеко, и надо заняться совсем другими делами – например, создать из толпы придурков настоящих отморозков, способных защитить и своего господина, и свое никчемное тело. И не только защитить, но и как следует покромсать тела конкурентов, то есть тех, кто не входит в Гладов Орден.
Глад подсознательно понимал, что и как нужно делать. Чем можно и нужно скрепить ту организацию, которую он создает? Кровью, и только кровью. Вначале подчинить, сломать запуганную, растерявшуюся и лишенную ориентиров массу выживших, затем внедрить в их головы мысль об элитарности тех, кто объединился вокруг Глада, мысль о том, что им дозволено больше, чем другим, чужим, не входящим в их банду. Вседозволенность в отношении всех, кто не входит в их тесную группу с жесточайшим контролем сверху, – что может крепче связать до этих пор никогда не встречавших друг друга людей? Превратить их в злобную, жаждущую крови стаю не так уж и трудно, особенно если дело касается подростков, обладающих неокрепшей психикой, всегда склонных к образованию группировок и, как звери в природе, стремящихся к выяснению своего места на иерархической лестнице сообщества.
И тут уже два пути – место на социальной лестнице можно получить либо в результате соревнования, например, тех же драк, либо его даст вожак, управляющий всей жизнью стаи. Поставит, так сказать, на место. Глад выбрал второй путь – самый эффективный.
Много пили. Все, кроме Глада, Ольги и Ксении – той самой девчонки, которая приняла «причастие» сразу после Ольги. Они втроем выпили всего по бокалу шампанского – больше ели и смотрели на то, как жрут и пьют остальные.
Впрочем, был и еще кое-кто непьющий. Та девчонка, Мила. Она так и не вернула Гладу нож, а он, повинуясь какому-то своему внутреннему импульсу, снял с себя пояс с травматическим пистолетом и ножнами для ножа и повесил его на Милу:
– Будешь моей телохранительницей! И палачом! Будешь наказывать тех, кто против меня, а еще – защищать, если кто-то захочет меня грохнуть! Поняла? Будешь моей цепной собакой! Скажу – убьешь! Скажу встать раком – встанешь и обслужишь! Усвоила?
– Усвоила, мой господин!
– Потом научу тебя стрелять. Это травмат, из него убить трудно – если только не в глаз попадешь. Потом и боевое оружие тебе дам, скорее всего помповик. Там особо и знать нечего: нацелил – и стреляй!
Глад заглянул в глаза Милы и снова убедился – у девки крыша поехала. Она смотрела на него, как смотрят только животные, готовые для хозяина на все! Собака, цепная собака, точно! Полезное существо. Пусть будет при нем. Умников ему точно не надо, он сам умник, да еще какой!
Веселье шло своим чередом, а Гладу, насытившемуся и слегка приуставшему, уже надоело сидеть за столом, слушать пьяные выкрики пацанов, визг двух девок, которых те мацали и уговаривали трахнуться, ругань с дальнего конца стола – там сцепились двое крепких парней, едва державшихся на ногах, но усиленно мутузящих друг друга. Глад не собирался их разнимать – пусть дерутся между собой, лишь бы делу не мешало. Выплеснут пар, и, главное, не в сторону Глада.
Пересчитал своих соратников, получилось вместе с ним, Гладом, семнадцать человек. Маловато, но уже кое-что. У него в кодле раньше было гораздо меньше народу. Правда, там имелись уже проверенные, крепкие парни, за боеспособность которых он не переживал. Этих же придется еще учить… толку от них пока никакого. Почти никакого.
– Слушать меня! – Глад встал и постучал ложкой по бутылке с шампанским. – Двери закрывайте, иначе мутанты сожрут! Гуляйте, выпивайте, жрите! Завтра буду учить вас выживать! А мы пошли отдыхать! Кто попытается сбежать – найду и убью! Страшно убью! Все понятно?
– Понятно! Понятно! – протянули голоса, и Глад удовлетворенно кивнул:
– Не упейтесь до смерти! И не поубивайте друг друга! Убивают здесь только по моему приказу или разрешению! Если узнаю, что убили не по делу, – башку отрежу! Кишки выпущу! И да – девок трахайте только по их согласию. Они тоже в Ордене. Узнаю, что вы их трахнули без согласия, кастрирую! Трахать любого здесь могу только я!
Глад встал, пошел к выходу, махнув рукой Ольге и Ксении. Милке и махать не стал – она сама, как послушная собачка, потянулась следом – страшная, худая, вся в засохшей крови, с рукой на рукоятке ножа. На ее губах блуждала полуулыбка, от которой кровь стыла в жилах, и Глад невольно снова задумался: а может, все-таки ее пристрелить? Опасная девка! Пока верная, а завтра?
