Господин обнаружился возле грузовика, рядом с подвешенными на него будущими жертвами. Он держал в руках помповое ружье и беспрерывно стрелял куда-то вперед, куда именно – Мила узнала через секунду, проследив взглядом за тем, куда был направлен ствол помповика. Узнала, но почему-то не поняла, что же это такое было.
Вначале показалось, что среди толпы людей мелькают бабуины – такие обезьяны, которых Мила видела по телевизору до того, как случилось то, что случилось. Обезьяны, которых она видела по телевизору, обладали огромными, как у волков, клыками, были страшны и очень злы. Диктор рассказывал, что этих обезьян боятся и хищники – стая бабуинов может разорвать кого угодно, и, кстати, они даже жрут мясо.
И вот эти существа, что мелькали среди людей Ордена, они очень, очень были похожи на бабуинов! Только крупнее, и двигались с такой невероятной быстротой, что и поверить в это было нельзя, – обезьяны так не двигаются!
Мутанты. Конечно, это мутанты! Откуда они выскочили, сколько их было, – Мила не видела, а пересчитать не могла. Они смешались с толпой, и там теперь шел нешуточный бой – мелькали мачете, биты, ножи, слышались выстрелы из травматов и помповых ружей. Разобрать точно, сколько в толпе нападавших, было совершенно невозможно. Да и не нужно. Ее главная цель на этот момент – защитить своего господина! Жизни без него Мила просто не представляла!
Мила бросилась к Гладу, на ходу вынимая мачете из кожаного чехла. В этот момент ружье Глада щелкнуло и встало на задержку – магазин опустел. Глад бросил ружье, потянулся за висящим через плечо «тигром», но не успел – двое крупных широкоплечих мутантов бросились на него с такой прытью, что пока он достал бы карабин, пока снял бы его с предохранителя – ему уже открутили бы башку. И тогда Глад принял единственно верное решение – схватился за мачете.
И снова не успел. Когтистая рука мутанта рванулась вперед, целясь распороть горло добычи, и… отлетела в сторону, отрубленная сильным и точным ударом. А потом отлетела и голова нападавшего – Милка била мачете так, будто всю жизнь только и делала, как срубала головы «бабуинам».
Второй мутант напал уже на Милку – она встала перед Гладом, закрывая его, и, пока она расправлялась с первым нападавшим, успел полоснуть ее по животу, от левой груди и до самого пояса. Его острые, как бритвы, когти вспороли нежную человеческую плоть, лишенную защиты в виде шерсти либо панциря, и легко вскрыли брюшину, выпустив наружу колечки сизых кишок.
Милка охнула, но боли почти не ощутила. В то время как лапа мутанта вскрывала ее живот, ее рука с зажатым в нем мачете уже описывала полукруг, направляя клинок к голове врага. Он вошел точно в переносицу, с хрустом, с разбрызгиванием крови и глазной жидкости из налитых кровью глазных яблок. Милка била с такой силой, что верх черепной коробки просто слетел, срезанный, будто осколком крупнокалиберного снаряда. Мутант по инерции пролетел вперед и сбил Милу с ног – он был массивнее ее раза в два, а может, и больше, видимо, его прототипом явился взрослый крупный мужчина килограммов сто весом. На Милку он упал уже мертвым – с разрубленной черепной коробкой не повоюешь.
Мила стащила его с себя, села, поморщилась, прижав руки к животу. Кишки, вывалившиеся из живота, неприятно проскальзывали между пальцами и не желали влезать на место. Разорванный живот жгло, как раскаленным железом, дергало, будто кто-то ритмично касался его накаленным на огне гвоздем, а сквозь пальцы обильно сочилась кровь, унося сознание и саму Милкину жизнь.
Она попыталась встать, опираясь на мачете, рука на рукояти скользнула, и Мила едва не отсекла себе пальцы, в последний момент успев разжать их и спасти от ампутации. Тогда она стала подниматься, упираясь уже ладонями в асфальт, и остановилась только тогда, когда услышала рядом рев и мат Глада:
– Милка! Б…, дура! Лежать! Не вставать! Щас закончу этих пидоров мочить и тобой займусь! Пацаны, вали гадов! Вали!
Канонада стихла минут через пять. Милка уже лежала на асфальте, приложившись к нему, нагретому на солнце, мокрой от слез и крови щекой. Ей уже не было больно. Она плавала где-то далеко, в туманном забытьи, где нет ни боли, ни страха и всем только хорошо. Она не чувствовала, как ее взяли на руки и понесли. Она не слышала, как беспрерывно матерился, ревел, как разъяренный бегемот, ее господин. Только краешком сознания она отметила, что он жив, а значит – все хорошо. И счастливо улыбнулась. А потом окончательно потеряла сознание.
– Да выживет! – фыркнула Ксения, которая сделала последний стежок, зашивая длинный разрез на Милкином животе. – Башка цела, печень цела – а значит, все в порядке! Кишки я ей промыла, назад уложила – все ништяк! Будет как новенькая! Недельку отлежится – и будешь ее драть во все дыры! Только писк будет стоять! Так что не переживай. Все ништяк!
Глад тяжело взглянул ей в глаза, и Ксения невольно вздрогнула – в его глазах плескалось безумие. Такое же безумие, как у Милки. «Два сапога пара!» – подумала она и тихонько погладила Глада по плечу:
– Пойдем, я тебя поласкаю? Хочешь? Ты сейчас ей ничем не поможешь – мы все сделали, что надо! Теперь только время! Она живучая, так что не бойся, выживет! Идем, мы с Олей тебя помассируем, поласкаем… трахнем! Пошли?
– Пошла отсюда! – Глад рявкнул так зло, что Ксения невольно вздрогнула и отшатнулась. ТАК зло он еще с ней не говорил. – Я тут буду сидеть! И приготовьте воды, вдруг пить захочет! И пожрать принеси, и попить – во рту пересохло! Ну чего, б…, застыла?! Пошла, пошла! Сука, лучше бы вы все сдохли, чем она! Суки бесполезные!
У Ксении кровь отлила от лица, она побледнела, бросила на тело Милки ненавидящий взгляд и сорвалась с места, выполняя распоряжение хозяина. Замешкаешься – того и гляди вспорет от живота до горла, от него запросто можно дождаться! Совсем обалдел с этой уродливой сучкой! Неужели так охмурила?!
Влюбился! Точно, влюбился! Ох, как хреново… совсем хреново! Что же это дальше будет?
Глад сидел над Милкой, тупо смотрел на ее грубо зашитый живот и думал о том, что такого с ним вообще не могло быть. Чтобы он, Глад, козырный жиган, так беспокоился о девке?! Назначение девки – давать! Подставлять зад и радоваться, что едало не набили! Сделала свое дело, получила пинок – и вали подальше, до следующего сеанса! И только так! И вот – он сидит над умирающей девкой, которая не лучше и не хуже всех остальных девок (кстати, не такая красивая, как Ольга, не такая умелая, как Ксения) и можно даже сказать – почти уродливая! И едва не рыдает, представляя, что она сейчас сдохнет! Ну вот как так?! Почему?! Что с ним?!
Он же вообще хотел ее пристрелить – только недавно! А что теперь? Ну вот что с ним случилось?! Любовь?! Да вы охренели! Какая еще «любовь»?! Это все выдумки для лохов, чтобы лучше их разводить! Бабы придумали эту самую «любовь», чтобы тянуть деньги из мужчин! А мужчинам нужен только секс, и вообще непонятно – зачем люди женились, когда можно просто купить любую телку! Дети? Да пошли они куда подальше, эти дети! Вонючие комки! Какие дети?! Настоящий авторитет, вор в законе не должен иметь детей! И семьи не должен иметь! А если у него есть семья и дети – это не настоящий авторитет, а фуфло! По крайней мере так говорят старые сидельцы, которые придерживаются настоящего, исконного воровского уклада.
